Прямо к Свободе. Размышления о суфийских притчах

Всегда помните: Религия — это поэзия, а не логика. Это даже не философия — это искусство. А искусство — это не аргумент. Искусство не заботится об аргументе. Искусство может обольстить вас без аргументов, тогда зачем беспокоиться об аргументе? Искусство так могущественно, оно может обольстить вас без вся­кого аргумента. Аргумент необходим в сфере адвокатов, где вещи сами по себе не так могущественны, чтобы убедить вас. Тогда аргумент необходим. Когда вещи сами по себе так могущественны, так гипнотизирующи, так трансформирующи, что вы внезапно погло­щаетесь ими, нет нужды убеждать вас.

Я никогда не пытаюсь убеждать вас. Если вы убеждены, хорошо, если нет — хорошо. Но я не пытаюсь убеждать вас в чем-то, потому что убеждение — это очень обычная вещь. Если через доказательст­во вы убеждены, вы никогда не станете религиозным. Вы можете стать философичным, вы можете носить догму в вашей голове. Но вы никогда не станете религиозным.

Религия — это как любовь. Вы впадаете в нее совсем без причин. Вы не можете доказывать, доказательства не надо. Доказательство необходимо только когда вы думаете о женитьбе. Аргумент нужен только когда вы думаете об организации женитьбы — тогда вы буде­те думать о семье, о родителях девушки, о деньгах, о приданом, будущих возможностях, политических связях, и обо всем вы думаете. Но когда вы влюбляетесь, это происходит так неожиданно, что нет промежутка времени.

И то же самое и с религией. Вы влюбляетесь в человека, кото­рый религиозен. Вы не можете доказать это. И если кто-то доказы­вает вам против этого, то очень легко что-нибудь доказать против этого, почти невозможно доказать что-нибудь за. Вот почему эта вера — глубокая слепота. В этой глубокой слепоте впервые начина­ют функционировать ваши внутренние глаза. Глубокая слепота снару­жи становится прозрением внутри.

Теперь попытаемся понять эту историю.

К Маруфу Курхи пришел ученик и сказал:

"Я беседовал о тебе с людьми. Евреи говорят, что ты еврей. Христиане уважают тебя, как одного из своих святых, мусульмане настаивают, что ты величайший из мусульман".

"Это то, что люди говорят в Багдаде". Когда я был в Иерусалиме, евреи говорили, что я христианин, мусульмане — что я еврей, а христиане — что я мусульманин".

"Тогда что же мы должны думать о тебе?" — спросил ученик.

Маруф сказал:

"Некоторые не понимают меня и уважают меня. Другие тоже не понимают, поэтому они бранят меня. Это то, о чем я пришел вам сказать. Вы должны думать обо мне как о том, что это сказал".