|
Но я могу понять ее беспокойство. Она взяла, я имею в виду Шила, огромную ответственность, став моим секретарем. Ее беспокойство естественно. Она всегда боится, что со мной может что-то случиться. Тогда она будет отвечать перед миллионами тех, кто меня любит во всем мире. Вы гоже можете понять ее ответственность и ее заботу. Я сказал: «Я понимаю, но не волнуйся. Гудия иногда вспыхивает, но даже тогда она не обидит меня. Она не может, это невозможно для нее. Да, я сказал «это невозможно». Иногда вспыхивают все, особенно женщины; и более того, если ей приходится жить двадцать четыре часа в день, или, может быть, больше, с таким человеком как я, который совсем не милый; с которым всегда трудно, и он всегда пытается столкнуть вас на самый край, и который не дает вам вернуться назад. Он продолжает толкать и говорить вам: «Прыгай не думая!» Моя Нани была в точности похожа на Гудию, особенно, когда она вспыхивала. Я видел ее в гневе, но я никогда не волновался. Я видел ее, вынимающую ружье и направляющуюся в комнату моего дедушки. Но я продолжал делать то, что я делал. Она спросила меня: «Ты не боишься?» Я сказал: «Иди и делай свою работу, и дай мне делать мою». Она, смеясь, сказала: «Ты странный ребенок. Я собираюсь убить твоего деда, а ты пытаешься построить карточный домик. Ты немного не в себе?» Я сказал: «Ты просто иди и убей этого старика. Я всегда мечтал сделать это сам, так чего мне бояться? Не отвлекай меня». Она села рядом со мной и стала помогать мне делать мой дворец из карт. Но когда она сказала Бхуре: «Если кто-то тронет моего ребенка, стреляй не только в воздух из-за того, что мы джайны… Эта вера хороша, но только в храме. На рынке нам приходится вести себя как ведут себя в мире, а мир не состоит из джайнов. Как мы можем вести себя согласно нашей философии?» Я видел ее кристально чистую логику. Если вы говорите с человеком, который не понимает по-английски, вы не можете говорить с ним по-английски. Если вы станете говорить с ним на его родном языке, то тогда общение будет возможным. Философии это языки. Философии сами по себе ничего не означают это просто языки. В тот миг, когда я услышал, что моя бабушка говорит Бхуре: «Когда дакойт попробует украсть моего ребенка, говори на языке, который он понимает, забудь все о джайнизме», — в тот момент я понял, хотя это и не было для меня таким ясным, как стало позже. Но это должно было быть ясным для Бхуры. Мой дедушка, конечно, понимал ситуацию, потому что он закрыл глаза и стал повторять свою мантру: «Намо арихантанам намо… намо сиддханам намо…» — 65 —
|