|
Мой отец сказал: «Что ты сделал? Ты знаешь, что это означает? Теперь будет еще больше проблем, чем раньше. Все будут спрашивать: «Почему этот ребенок совершенно обрит? Его отец умер?» Я сказал: «Это теперь твоя забота. Я сказал, что ты будешь раскаиваться». И он раскаивался несколько месяцев. Люди спрашивали его: «Что случилось?»… потому что я не позволял, чтобы мои волосы росли. Наттху всегда был рядом, а он был таким милым человеком. Когда бы я ни пришел и его кресло было пустым, я садился и говорил: «Наттху, пожалуйста, сделай это снова». И когда вырастало немного волос, он сбривал их. Он говорил мне: «Я люблю брить головы. Глупцы приходят ко мне и говорят: «Подстриги меня так или так». Все это ерунда. Это лучший стиль: ни мне не приходится волноваться, ни тебе. Это очень просто и очень свято». Я сказал: «Ты сказал свое слово. Это очень свято. Но ты понимаешь, что если мой отец узнает, что ты — тот человек, который все это делает, у тебя будут проблемы?» Он сказал: «Не беспокойся. Все знают, что я употребляю опиум. Я могу сделать все, что угодно. Хорошо, что я вообще не отрезал твою голову». И он засмеялся. Я сказал: «Это хорошо. В следующий раз, если я захочу, чтобы мне отрезали голову, я приду к тебе. Я знаю, что могу положиться на тебя». Он сказал: «Да, мой мальчик, да, мой мальчик, да, мой мальчик». Возможно, из-за опиума, ему приходилось повторять все по три раза. Возможно, только тогда он мог услышать, что говорил. Но мой отец усвоил урок. Он сказал мне: «Я достаточно раскаялся. Я больше не буду так делать». И он никогда не делал. Он сдержал слово. Это было моим первым и последним наказанием. Мне даже не верится, потому что я причинял столько бед. Он терпеливо слушал все жалобы и никогда мне ничего не говорил. На самом деле, он старался быть моей лучшей защитой. Однажды я спросил его: «Ты обещал не наказывать меня, но ты не обещал защищать меня. Нет необходимости защищать меня». Он сказал: «Ты такой озорной, что если я не буду защищать тебя, не думаю, что ты выживешь. Кто-нибудь убьет тебя. Я должен защищать тебя. Более того, этот Пагал Баба всегда говорил мне «защищать этого ребенка». Я уважаю и люблю его. Если он говорит, что тебя надо защищать, то он прав. Тогда я могу поверить, что вся деревня не нрава, включая меня. Но я не могу подумать, что не прав Пагал Баба». И я знаю, что Пагал Баба говорил всем, моим учителям, моим дядям: «Защищайте этого ребенка». Даже моей матери сказали защищать меня. Я прекрасно помню, что он не говорил этого единственному человеку - моей Нани. Это было такое явное исключение, что я спросил его: «Почему ты никогда не говоришь моей Нани защищать меня?» — 216 —
|