|
Вы можете прикоснуться к вещи, в действительности не дотрагиваясь до нее. Вы делаете это все время — пожимаете руки людей, не испытывая к ним никаких чувств, ни теплоты, ни восприимчивости, ни радости, которыми вы могли бы поделиться с ними. Зачем вы пожимаете руки? Это ненужное занятие. Что плохого сделали ваши руки? Зачем их пожимать? И вы знаете, есть христианская секта, которая называется «трясуны», они трясутся всем телом. Они трясут руки Бога. Конечно, когда вы трясете Богу руки, все тело должно затрястись. И вы знаете квакеров, они пошли еще дальше: они не только трясутся, они дрожат! Они подтверждают свое название. Квакеры катаются взад и вперед, прыгают вверх и вниз, и делают все, что вы можете увидеть в сумасшедшем доме. Я не против того, что они делают, я просто описываю их. Таким же образом и Панналал Гхош прикоснулся к моим ногам. Я сказал Бабе: «Он не прикоснулся к ним». Баба: «Я знаю. Панналал, сделай это еще раз». Это было слишком для известного человека, в его собственном доме, и в присутствии стольких людей. На самом деле, там были все знаменитые люди Калькутты. Там был сын премьер-министра, там был главный министр и так далее, и тому подобное. «Сделать это еще раз?» Но это показывает качество человека. Он снова прикоснулся к моим ногам. В этот раз его прикосновение было еще мертвее, чем раньше. Я засмеялся. Баба захохотал. Я сказал: «Ему надо потренироваться». Баба сказал: «Это правда. Ему придется еще много раз родится, чтобы потренироваться. В этой жизни он опоздал на поезд. Я давал ему последнюю возможность, но он упустил и ее». И вы будете удивлены, всего через семь дней Панналала Гхоша не было больше в этом мире. Возможно, Баба был прав, была дана последняя возможность, а тот упустил ее. Он не был плохим человеком, помните. Заметьте это: я не говорю, что он был хорошим человеком, я только говорю, что он не был плохим человеком. Он был просто обычным. Чтобы быть хорошим или плохим надо иметь неординарность. Он вложил весь свой талант, образование и душу в свою флейту, и остался опустошенным. Его флейта была прекрасной, но было лучше не знать самого человека. Теперь, когда я слышу флейту в записи, я пытаюсь не думать о нем. Я говорю ему: «Панналал Гхош, пожалуйста, не появляйся, дай мне послушать флейту». Но Баба хотел, чтобы он был представлен мне, а не я был представлен ему. Это было не ради меня, потому что у меня имени не было. Я еще ничего не сделал, хорошего или плохого, и никогда не собирался что-нибудь сделать. Даже сейчас я могу сказать то же самое: я не сделал ничего ни плохого, ни хорошего. Я - человек, который ничего не делает, и я постоянно был таким, просто ничегонеделающим. Но Панналал Гхош был великим музыкантом. Попросить, чтобы он прикоснулся к моим ногам перед лицом стольких людей, было очень унизительно. Для него это было хорошим упражнением, но дважды это уж слишком. Но он был настоящим бенгальским Бабу. — 200 —
|