Неведомое путешествие. За пределы последнего табу

Но этого еще не случилось. Ты можешь сделать так, чтобы случилось, но если ты будешь продолжать верить в эти утешения, этого не случится. Эти утешения опас­ны, а так называемые святые продолжают давать их лю­дям; это придуманные верования.

Верование — не знание; это нужно понять абсолютно ясно. Верование — это не знание. Верование — это толь­ко верование, заимствованное. И, да, оно утешает; человек продолжает двигаться. Иначе жизнь становится такой бо­лью, что человек начинает думать о том, чтобы совершить самоубийство, или сходит с ума; это может быть невыно­симо. Эти верования как буферы между вагонами: они смягчают удары. Они тебя защищают от слишком жесто­ких фактов жизни, обкладывают подушками.

Очередной способ бегства?

Очередной способ бегства. Но истина есть. Истина пылает пламенем в существе каждого, и в нее возмож­но войти; каждый способен в нее войти. Нужно только принять решение и набраться храбрости; нужно только начать немного над этим работать.

Если ты сможешь каждый день уделять час или два часа медитации, вскоре тебе не понадобится никаких верований. И когда человек знает, что стоит на твердой почве, тогда для него нет страха смерти, потому что нет самой смерти. Если смерти нет, как может быть страх?

Моя двенадцатимесячная дочь недавно умер­ла: я не могу понять, почему у нее была отнята жизнь.

Жизнь очень хрупка и случайна: в любой момент каждый может из нее уйти. Поэтому не беспокойся о том, что случилось; никакой причины нет. Все ответы, которые можно дать на твое «почему?», будут не более чем утешениями, чтобы так или иначе рационально объ­яснить то, что по своей природе таинственно, — но эти­ми рациональными объяснениями мы помогаем себе утешиться. Я не заинтересован в том, чтобы кого-либо утешать, потому что это опасная игра — утешение. Она удерживает в окружении буферов.

Истина в том, что ребенок был жив, а теперь, внезап­но, он больше не жив. Это должно заставить тебя по­нять подобное сну качество жизни. Жизнь соткана из вещества, называемого сном. Нам может сниться пре­красный сон, но его может нарушить любая мелочь — немного шума, и сон исчезает. Может быть, это был сладкий сон, и человек чувствует боль, и ему хочется закрыть глаза и продолжать видеть сон, но теперь ниче­го нельзя сделать.

Вместо того чтобы находить объяснения и утеше­ния, всегда смотри на обнаженную истину. Это грустно, это больно, это ранит: видь это, видь, что это так, но никаким образом не пытайся перекрасить. Все объяс­нения и философии — не более чем попытки перекра­сить вещи, которые не белы, которые очень темны и таинственны.