Неведомое путешествие. За пределы последнего табу

Шизофрения создается в своей основе потому, что тело движется в одном направлении, а ум — в другом. А ты — третий элемент, не тело и не ум, и они разрыва­ют тебя на части. Половину твоего существа тянет тело, половину — ум. И возникает огромная боль; человек чувствует себя разрываемым надвое.

Механизм Надабрамы работает именно так: когда ты начинаешь гудеть, когда ты начинаешь резонировать внутри, тело начинает откликаться. Рано или поздно приходит момент, когда тело и ум оказываются вместе и впервые движутся в одном направлении. Когда тело и ум вместе, ты свободен от тела и ума — ты не разо­рван на части. Тогда третий элемент, которым ты в действительности являешься — назови его душой, ду­хом, атмой, как угодно, — этот третий элемент в покое, потому что его ничто не тянет в разных направлениях.

Тело и ум так поглощены гудением, что душа очень легко может выскользнуть из них незамеченной и стать свидетелем — стоять и смотреть на всю эту игру, кото­рая продолжается между умом и телом. Это такой пре­красный ритм, что тело и ум никогда не осознают, что душа выскользнула... потому что они не позволяют ей легко этого сделать; они удерживают ее в своей влас­ти. Никто не хочет лишиться того, чем владеет. Тело не хочет потерять то, чем владеет. Тело хочет главенство­вать над душой, и ум хочет главенствовать над душой.

Это очень лукавый способ вырваться из их хватки. Они приходят в опьянение, и ты можешь выскольз­нуть. Таким образом, в Надабраме, помни это: пусть тело и ум будут тотально вместе, но помни, что ты должен быть свидетелем. Выберись из них, тихо, посте­пенно, через черный ход, без всякой борьбы и без вся­кой битвы. Они опьянены — ты выбираешься и на­блюдаешь снаружи.

В этом значение английского слова экстаз — сто­ять снаружи. Стой снаружи и наблюдай оттуда. Это безмерный покой. Это молчание, это блаженство и бла­гословение.

Завершение

Что бы ты ни сделал сознательно, это прожито, и не остается никакого осадка. Что бы ты ни сделал бессоз­нательно, остается осадок, потому что ты никогда не проживешь этого тотально — что-то остается незавер­шенным. Когда что-то не завершено, это приходится про­должать носить: оно хочет быть завершенным.

Ты был ребенком; кто-то сломал твою игрушку: ты плакал, и мать тебя утешила и отвлекла твой ум на что-то другое. Она дала тебе какие-то сладости, заговорила о чем-то другом, рассказала историю и отвлекла. Ты соби­рался плакать и рыдать, но забыл. Это осталось незавер­шенным. Это есть, и в любой день, когда кто-то вырвет у тебя игрушку — это может быть любая игрушка; это может быть твоя девушка, и кто-то ее отнимает — ты начинаешь плакать и рыдать. Ты можешь найти этого ребенка, незавершенного. Это может быть пост: ты мэр города, и кто-то отнимает у тебя пост — игрушку, и ты снова плачешь и рыдаешь.