|
Он думает, что тем же способом, каким мы проникаем в материю, мы сможем проникнуть внутрь. Но он не может нам помочь, потому что движение внутрь происходит в противоположном направлении, диаметрально противоположном. Если мышление помогает познать материю, то не мышление помогает познать себя. Если логика помогает познать материю, то что-нибудь похожее на дзэнский коан, что-нибудь абсурдное, алогичное поможет идти внутрь: вера, доверие, любовь, может быть, но логика — никогда. Что бы ни помогало вам лучше познать мир, станет препятствием для вхождения внутрь. И наоборот: что бы ни помогало вам познать себя, не обязательно поможет познать материю. Вот почему Восток не смог развить науку. Первые проблески науки пришли на Восток, но Восток не смог развить их. Восток не пошел в этом направлении. На Востоке знание сохранилось в первоначальном рудиментарном состоянии. Например: математические символы, числа от одного до десяти — имелись в Индии. Поэтому стала возможной математика. Это было великое открытие, но дальше дело не пошло. Начало состоялось, но Восток не смог продвинуться дальше в этом направлении. Но во всех языках мира названия чисел, чисел в математике, имеют санскритские корни. Например: «два» на санскрите — «два». «Три» на санскрите — «три». «Шесть» произошло из санскритского «саштх». «Семь» на санскрите — «сапт». «Восемь» - «аст». «Девять» — «нава». Главное открытие было сделано в Индии, но на этом там и остановились. В Китае, почти пять тысяч лет тому назад, впервые научились изготавливать взрывчатые вещества, но там не стали делать снаряды. Они устраивали только фейерверки. Они наслаждались, они любили их, забавлялись ими, но это была всего лишь игрушка. Они никого ими не убивали. Они никогда не заходили так далеко. На Востоке было сделано много фундаментальных открытий, но они не получили развития. И не могли получить, так как основные усилия были сосредоточены на том, чтобы идти вглубь. Наука — это усилия западных людей, религия — восточных. На Западе даже религия стремится быть научной. Это то, что делал Рудольф Штейнер: пытался сделать религиозный подход все более и более научным — потому что на Западе ценится наука. Если вы можете доказать, что религия тоже научна, то религия тоже окольным путем, косвенно, становится весомой. Так что на Западе каждый религиозный человек старается доказать, что научна не только наука, но научна и религия. Мы, люди Востока, об этом не беспокоимся. Здесь все наоборот: если сделано какое-нибудь научное открытие, те люди, которые его совершили, должны доказать, что оно имеет какое-то религиозное значение. Иначе, оно бессмысленно. — 285 —
|