Практикум по арт - терапии

Свои последние ри­сунки Бен посвятил изо­бражению различных вли­яний раннего детства на свою личность, включая и начальную школу, когда он почти не имел дру­зей, за исключением одной девочки, с которой дружил в течение не­скольких лет. Он поделился воспоминаниями о встречах со школьным психологом — тогда его признали проблемным ребенком. Однако во вре­мя этих встреч он всячески старался скрыть свои проблемы. Позднее, в конце арт-терапевтической работы, Бен согласился, что четыре странных персонажа на его рисунке отражают разные проявления его собственно­го характера и не являются какими-то чуждыми элементами (рис. 5.23).

В отчете о посещении арт-терапевтической группы Бен написал, что арт-терапия предоставила ему «возможность обратиться к тем вопросам, которые могли казаться либо тривиальными, либо слишком пугающими, чтобы сделаться предметом обсуждения». Он признал, что считает «наи­более продуктивными для себя попытки изображения содержания сво­их фантазий». «Затем они — фантазии — были подвергнуты обсужде­нию, что помогло понять, чем они являются на самом деле, чему они слу­жили, какое отношение к обстоятельствам жизни имеют. Арт-терапия научила активнее использовать фантазию, формулировать мысли, осо­знать те ограничения, которые накладывает реальность с ее социальны­ми законами, а также реализовать творческие потребности. Она помог­ла выразить те чувства, которые представлялись либо абсурдными, либо давно утратившими свою значимость и силу, и увидеть в них определен­ный смысл, а также обратиться к своему прошлому и многое осознать в нем». Он продолжал: «Я обратился также к своим фантазиям, своей ма­тери и отцу, совершенному преступлению, сексуальным интересам и смог в какой-то мере понять, какую связь друг с другом все они имеют».

«Я ощущаю себя внут­ренне более свободно. Я стал более терпимым к самому себе и способ­ным помочь себе во имя своего будущего. Несо­мненно, образы дали мне возможность быть услы­шанным».

На протяжении и пос­ле завершения арт-тера­певтической работы Бен оставался достаточно активным и ответствен­ным членом сообщества. Когда он посещал арт-терапевтическую группу, его даже выбрали на три месяца председателем совета сообщества. За­тем он был переведен в тюрьму с менее строгим режимом. Незадолго до его отбытия я обратился к нему с просьбой дать согласие на публикацию материалов о его участии в арт-терапевтической работе, и мы обсудили цели и содержание готовящейся статьи. Он выразил мнение, что наши отношения позволили ему обрести нового «проводника», поскольку я уважал его чувства й взгляды и не пытался ни соблазнить его, ни вос­пользоваться им в своих интересах, ни проигнорировать его личность. Он признался, что в условиях групповой работы мог соотнести свои оценки со взглядами других. Он в какой-то мере попытался реализовать себя в отцовской роли, помогая другим заключенным в процессе группо­вой арт-терапии и в то же время чутко прислушиваясь к их оценкам его работ.