|
Раньше определение давали другие — родители, учителя, священники, политики. Они были авторитетами — непогрешимыми авторитетами. Ты мог легко на них положиться, ни о чем не нужно было думать. За тебя все разжевывали другие — и кормили с ложечки. А сейчас человек становится взрослым, зрелым. Каждый должен сам прорабатывать свою личность. А это не так легко, и лишь очень умным людям удастся избежать невроза. Тут нужен совершенный интеллект; в будущем людям потребуется глубочайшая тишина, огромная способность отстраняться от ума и избегать его ловушек. И это будет нужно все в большей и большей степени. В прошлом интеллект был не в цене, — фактически, посредственность ценилась намного выше. Посредственный человек всегда вписывается в общество, а талантливый — выбивается. Ни одно общество в прошлом не жаловало гениев, потому что с гениями хлопотно. Пока Будда жив, от него одни неприятности. Его совершенный интеллект причиняет беспокойство посредственным умам. Его индивидуальность, его свобода, его бунт больно бьют по уму толпы, потому что толпа не хочет индивидуальности. Толпа не хочет уникальности — она хочет лишь чувства принадлежности. Толпа просто не хочет ни за что отвечать. Она хочет быть частью еще большей толпы, чтобы ответственность лежала на ком-то другом — все решает Папа, все решает президент, а тебе не о чем беспокоиться. И не нужно лишних вопросов — работай и помалкивай. Но в современном уме появился первый проблеск индивидуальности, отсюда и невроз. В прошлом все ответы были наготове, человеку не требовалось их искать. Был Бог, был рай, была теория о карме — все предельно ясно. Жить, ориентируясь на эти концепции, было очень легко. Сейчас мы ничего не знаем, ничего не известно наверняка. Наступил великий паралич. Этот паралич либо прикончит человечество, либо приведет к великому трансформирующему квантовому скачку. Я слышал об одном эксперименте по теории обучения. Крыс приучали прыгать с помоста в две дверки-заслонки. Белая заслонка была закрыта — если крыса прыгала туда, то она просто падала вниз, на пол. А другая заслонка, черная, легко открывалась, и, прыгнув туда, крыса могла добраться до пищи, помещенной позади нее. Крысы очень быстро научались различать эти заслонки. И если экспериментаторы меняли заслонки местами, крысы все равно прыгали на черную заслонку. На следующей стадии эксперимента цвет заслонок постепенно изменяли, приближая его к одинаково серому. В какой-то момент заслонки становились настолько похожи друг на друга, что крысы уже не могли их различать. В такой ситуации животные начинали вести себя напряженно, невротично и просто отказывались прыгать. — 2 —
|