* * *У. Г.: Я заинтересован только в том, чтобы побудить вас формулировать «правильный» вопрос. Правильный вопрос содержит ответ в самом себе. Но вы как будто знаете ответ, и именно поэтому задаете вопрос. Если я даю вам ответ, вы либо соглашаетесь, либо нет, но дело здесь вовсе не в согласии или несогласии. Пол: Я ничего не могу поделать, хотя мне трудно формулировать правильный вопрос. Тем не менее вот вопрос. Я увидел, что действующий во мне психический механизм (ум) – это я сам и что он не может давать ответы в определенных областях. Он должен останавливаться. Иногда он действительно останавливается, но в целом я думаю, что он должен функционировать как‑то по‑другому. У. Г.: Почему вы читаете эти чувства? Чтение этих чувств внутри вас – это мыслительная структура. Вы говорите, есть чувство гнева и чувство счастья, но почему вы различаете эти чувства? Все они одно и то же. Они представляют собой внутреннее движение и все в точности одно и то же, но вы даете им разные названия, например гнев, покой, счастье и так далее. Как вы видите вещи снаружи и называете то, что видите, деревом, гроздью винограда, дорогой, мужчиной, женщиной, точно так же вы делаете и внутренне. Это структура мышления. Пол: Факт в том, что ум действительно работает таким образом, и работая так, наносит вред, действующий как яд. Мне приходится помнить, что это яд. У. Г.: Почему вы называете это ядовитым? Гнев для вас ядовит, а счастье или секс – нет. Вы хотите распознавать то чувство как счастье и хотите оставаться и двигаться с этим чувством. Вы хотите, чтобы это чувство продолжалось, и потому оно не ядовито. Но вы не понимаете, что гнев – это тоже чувство, подобно чувству счастья, или покоя, или как бы вы это ни называли. Именно механизм обозначает эти чувства разными словами, и это структура мышления – такова ее природа. Пол: Различаете ли вы чувства гнева и счастья? У. Г.: Именно об этом я и говорю. Если вы это делаете, тогда весь вред налицо. Но если никакой разницы нет, есть ли тогда гнев или счастье? Вот мой вопрос. Точно так же, как что это вон там без этого слова «дерево»? Это по‑прежнему там, не сомневайтесь. Пол: Например, этот стул... У. Г.: Можете ли вы смотреть на него без вмешательства слова? Это было бы концом вас как мысленной структуры. Если нет слова, то как стул отличается от других вещей? Это было бы концом мысленной структуры и переходом власти к другому виду инстинкта или разума. Пол: Когда я распознаю это как стул, это как кушетку, это как мягкое на ощупь, а то как жесткое, это мышление, и оно необходимо, поскольку мне приходится ими пользоваться. И, по‑видимому, это нормальная работа ума. Но когда тот же самый психический механизм работает в других областях вроде моих убеждений и я пытаюсь их защищать, он наносит вред и потому ему не следует работать таким образом. Здесь что‑то не так. — 145 —
|