Слава

— Не говори с ним, он без сознания, — сказала женщина в белом халате.

Странно, что все здесь ходят в белых халатах.

Владек заснул и спал очень долго. Он проснулся только тогда, когда его окликнул мальчик с соседней кровати.

— Эй, посмотри, твоего брата нет!

Владек испугался.

Но в это время вошел фельдшер, который утром и вечером раздает всем градусники.

— Скажите, пожалуйста, где Вицусь? — спросил Владек.

— Его взяли домой.

— А меня когда возьмут?

— Ты уже большой, ты не скучаешь по дому.

Владек вздохнул: ему тоже хочется домой. Горло уже почти совсем не болит.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Владек уже выздоровел, только кожа на руках и ногах еще шелушится. Он сдирает полоски кожи, чтобы поскорей вернуться домой. К обеду ему уже дают булочки, правда, не больше двух.

В воскресенье его навестил отец; мать не могла прийти, потому что Блошка больна. В следующее воскресенье Владек вернется домой. Так говорит доктор. Хорошо ли Владеку в больнице?

— Хорошо, только очень надоело. Вчера вон тому мальчишке, который лежит у окна, вскрывали чирий на шее, и совсем не больно, потому что ему такие капли для сна давали. А этот, который лежит у стены, тоже с их двора, сын рассыльного; его дома бьют, так он совсем не хочет возвращаться; здесь ему каждый день мясо дают, и он спит на постели... А Вицусь, правда, дома? А почему его взяли ночью, а не днем, как всех? Сегодня вот тоже двоих детей выписали, потому что они уже выздоровели. А Вицусь теперь не кричит, он уже в сознании?

Владек еле дождался следующего воскресенья. Быстро взбежал по лестнице и распахнул дверь. Вот Маня, Абу, а в постели кто-то лежит. Это Блошка лежит в постели, но вся голова у нее обвязана, и она какая-то совсем другая.

Блошка хочет поздороваться с братом, но только чуть-чуть поворачивает голову и снова со стоном закрывает глаза.

— Владек!

— Что, Блошка?

— Вицусь уже поправляется? Когда он вернется?

Владек взглянул на маму и все понял, и на душе у него стало так, как тогда, когда Абу хотели отдать лавочнице.

Три дня Блошка ничего не говорила, не пила, не ела, только тихо стонала, даже во сне. На четвертый день, когда Владек пришел из нефтелавки обедать, а мама, измученная бессонными ночами, уснула, Блошка тихонько позвала Владека:

— Владек, ты знаешь Еленку?

— Сестру Кароля?

— Да... Я ей должна два гроша... Когда я умру, ты отдай... И не сердись на меня.

Блошка говорила очень тихо, потому что на губах у нее были черные струпья, и губы очень болели, и к ним надо было все время прикладывать кусочки ваты, смоченной в холодной воде.