Поздний возраст и стратегии его освоения

История человечества, в том числе и самая древняя, содержит примеры многочисленных попыток найти «эликсир жизни», а точнее «эликсир вечной молодости», избавления от старческой немощи, недугов и страданий. Уже в древнеиндийском трактате «Аюрведа» представлены соображения, направленные на сохранение молодости, в которых много практической житейской мудрости и советов гигиенического характера. В древнеегипетских папирусах приведены основы «превращения старых в молодых», хотя рецепты представляют собой лишь косметические советы. В древнегреческой мифологии волшебница Медея обладала силой возвращать старикам молодость; известен древнеегипетский миф о воскрешении и омоложении Озириса, а также греческие мистерии поэтического цикла Орфея. Мотив омоложения - излюбленный сюжет многих народных сказок, в которых, кстати сказать, он часто сопровождается иронией.

Но особенно активизировались попытки найти способ омоложения в Средние века; в этот период само отношение к старости как таковой и ее изображения безобразны. Средневековые астрологи, алхимики, философы увлеченно искали «философский камень», который мог бы дать человеку богатство, силу и молодость. Экспансия магических средств продолжалась достаточно долго; мы же, рассмотрев представления о магии возраста в средневековой Европе, перейдем к анализу предпосылок появления науки о возрасте.

К научным представлениям о возрасте

Перемены в понимании возрастов жизни, обусловленные изменением отношения к жизни как таковой, начавшиеся в эпоху Возрождения и подхваченные Просвещением, коснулись главным образом детства, причем, прежде всего в плане воспитания.

Мыслители Возрождения не оказали существенного влияния на развитие возрастного самосознания человека; здесь они существенно «проигрывают» реформаторам педагогики - просветителям и моралистам, боровшимся с «анархией" средневекового общества за крепкую семью и «новую» школу.

Возрождение и Просвещение изменили прежде всего положение детей в обществе, но это не принесло им счастья. Забота о просвещении омрачалась жестокостью наказаний и жесткостью дисциплины. Школа призвана была готовить к «настоящей», взрослой жизни, а стала инструментом сословных распределений, сортируя детей по «классам и разрядам» в соответствии с их социальным происхождением.

Далее изменение возрастного самосознания в истории как следствие перемен в общественном производстве, изменение характера жизни и ее возрастных границ идут сразу по нескольким линиям. Одну из наиболее любопытных линий фиксирует развитие литературы. Ее можно было бы назвать новым открытием детства, которое осуществили романтики в начале XIX века. Все отношения между возрастами как бы перевернулись в романтической психологии и эстетике: если раньше детство воспринималось как недостаточная степень развития, то теперь, напротив, взрослость предстала как ущербная пора, утратившая непосредственность и чистоту детства (М. Эпштейн, К. Юкина, 1980). Романтический образ детства явно связан с христианской традицией: христианин видит себя ребенком, взрослый должен учиться у него (С. С. Аверинцев, 1977). Итак, романтики открыли для мировой литературы детство как самостоятельную реальность, как мир в себе.