На стороне ребенка

505

Наше общество должно учитывать законы бессознательного. Риск и страх перед риском являются частью желания и поддерживают жизнеспособность тех, кто имеет эти желания, то есть нас самих.

Старания исключить риск ведут к деградации жизни в обществе и дегуманизации индивидуума.

ВАКЦИНАЦИЯ РЕБЕНКА ОТ ОТЦОВСКОЙ ИЛИ МАТЕРИНСКОЙ БОЛЕЗНИ

Существуют истины, которые необходимо помнить всем родителям. Истины эти могут быть тяжелы для родителей, психика детей которых подорвана, и они чувствуют свою вину за это. Но истины эти одновременно могут быть полезны родителям так называемых «труд­ных» детей и тем, кто сам страдал в детстве или чьи дети переходили от одной няни к другой.

Любой ребенок должен выносить тот климат, в котором он растет, но на него также влияют отголоски патологического прошлого матери, отца и тех, кто с ним занимался. Ребенок является носителем того «долга», который был заложен в него в период пренатального развития, а затем оказался структурированным в него в постнатальный период. Процесс этот неизбежен, и, принимая на себя часть страхов, ребенок помогает родителям; но иногда выпадающая на его долю тяжесть отнимает у него жизненные силы.

Подчеркнем, что опыт лечения ребенка-психотика дает знание о первых годах человеческой жизни: у такого ребенка острее беспо­койство, из-за невозможности самоидентифицироваться он более не­уравновешен, у него слабее врожденное чувство безопасности и до­верия. В глазах наблюдателя и терапевта ребенок, который страдает серьезными поражениями, одновременно является «лакмусовой бу­мажкой» процессов, проходящих у большинства детей в раннем воз­расте, но у большинства эти процессы проходят бессвязно, отрывочно, и не так остро, а потому и не так заметно, как у психотика. Теперь нам известно, что безумие часто может быть индуцировано ребенку его родителями, которые внешне здоровы. На первом году в жизнь грудного младенца вплетается бессознательное его матери, которая для него, независимо от степени близости ребенка с кор­милицей, является языком любви. Он еще не может понять, что

507

же патогенного в языке его матери, женщины, мучимой страхами, но именно ему она «переправляет» часть того напряжения, от которого в полную меру страдает сама. При этом она совершенно не отдает себе отчета в том, что бессознательно индуцирует своего ребенка эмоциональным дискомфортом. Как только ребенок сможет говорить, он сможет найти и способы сопротивления: «Моя мама говорит абсурдные вещи, — может сказать ребенок, — но она так несчастна... А когда несчастен, то говоришь все, что угодно...» Он, конечно, будет страдать, но развиваться сам сможет только обнаружив и поняв, что любимый им и любящий его взрослый находится в разладе с самим собой и страдает; знание, осознание происходящего делает детское страдание выносимым. Но пока это все не выведено на языковой уровень, ребенок «получает наслаждение» от «переносимого». То, что он «терпит», превращается для него в удовольствие, он «сливается» с переживаемыми матерью страхами или безумием, он устанавливает частичную связь с фантазмами и бредом матери, и это сводит его с ума. Он питается страхами за свою мать и од­новременно с этим становится ее целителем. «Насыщаясь» своей матерью, ребенок становится и первым ее психотерапевтом. Но он — психотерапевт-жертва, то есть, в конце концов, ребенок этот будет принесен в жертву, как некогда в мифах. Он не умеет, не может еще защищаться. Ифигения была пожертвована инцестуозному вле­чению ее отца к ней, и сама стала жертвой такого же влечения с ее стороны к нему. Ифигения должна была спасти общество, став первой жертвой этого воплощенного в жизнь фантазма, жертвой, конечно, предложенной богам.