На стороне ребенка

Страница: 1 ... 171172173174175176177178179180181 ... 392

237

через рот и проглатываем. Рот одновременно заменяет нам и пу­повину — так же как и нос — и вместе с тем служит для извержения звуков, в том числе криков, и речи, позволяя нам говорить, — а это уже совсем другое дело; мы выражаем свои чувства, чего не могли делать во внутриутробной жизни. В этом и состоит обновление: пускай мы выражаем себя с помощью языкового кода, который понятен другим людям, но все, что не входит в этот код, тоже не исчезает; оно остается в бессознательном. И наше бессознательное общается с бессознательным других людей, хотя у нас имеется сознательный и кодированный язык — но он не позволяет нам высказать, а другим людям понять всё, что мы выражаем.

На самом деле, адаптация к этой другой жизни происходит не сама собой и может продолжаться всю жизнь человека. Наше «ис­торическое расследование» свидетельствует: внимание исследова­телей чаще всего привлекает незрелость человека, связь его ин­теллектуального развития с периодом образования центральной не­рвной системы, и гораздо реже — истинное овладение возможностью общения, хотя возможно, что именно общение является условием развития личности. Никогда еще все исследования, все усилия ученых не концентрировались по-настоящему на этом условии существования человека, который постоянно, с самого рождения и, так сказать, на протяжении всей жизни непрерывно утрачивает сам себя.

Пора покончить с тем лепетом, к которому сегодня сводится пренатальная и неонатальная психология, и в какой-то мере очертить всеобщий «Закон» созидания, присущий представителям рода чело­веческого, которые, благодаря своей памяти -о прошлом, обладают воспоминаниями, а благодаря воображению, предвосхищают будущее, опасаются будущего или надеются на него.

Я придаю большую важность присущей психоанализу точке зрения, согласно которой перерезка пуповины есть кастрация, в том смысле, что это — физическое расчленение тела с потерей той части, которая до сих пор была чуть ли не самой главной для жизни индивидуума, и переживается оно как фундаментальная альтернатива: «Выйди из своей оболочки. Выйди! Плацента — или смерть. Если ты останешься с плацентой — ты умрешь. Если ты оставишь плаценту позади — у тебя есть шансы на жизнь, но все равно тебе грозит смерть —

238

это зависит от твоей способности дышать...» Выйти из-под защиты оболочки, неотделимой от материнского организма и неотрывной от плаценты. Покинуть плаценту, покинуть оболочку — то есть расстаться с пассивным насыщением кислородом, с пассивным питанием, и в то же время с полной безопасностью для всего тела — это значит расстаться с жизнью, с единственным известным ее состоянием; это значит умереть. Но в результате этого предельно рискованного эк­сперимента внезапно, с первым криком, расправляются легкие и в тот же миг закрывается сердце: ребенок перестает слышать собст­венное сердце и слышит что-то вроде биения материнского, которое раньше перекликалось с исчезнувшим быстрым биением сердца за­родыша. Ему больше не слышны оба ритма, которые искали друг друга и сочетались друг с другом. Я думаю, что вся эта органическая жизненная сила человека как млекопитающего в архаической языковой форме заключена в тамтамах и звучании ударных инструментов. Аф­риканцы и индейцы часами пляшут под барабанный бой, не испытывая усталости, словно вне времени и пространства, как когда-то in utero, под дробный ритм, поддерживающий в них жизненную силу, пере­текающую из этой непрерывности звука. Благодаря искусству ритма они обретают внутриутробную жизненную силу, которая словно под­держивает сама себя, — это не стоит им никакого труда и не приносит усталости. Но они не в одиночестве. В пляске участвует целая группа, и вся эта группа несет каждого плясуна, как мать несет плод в своем лоне.

— 176 —
Страница: 1 ... 171172173174175176177178179180181 ... 392