Жить с агрессивными детьми

Сила воображения предоставляет место как страху (быть схваченным и уничтоженным), так и агрессивности (подавлять и властвовать). Не только прошлое, но и наше с вами настоящее подтверждает, что в определенных исторических условиях эти фантазии переносятся в реальность. Возможно, видеоигра содер­жит в себе бессознательную информацию о том, что недоброже­лательные устремления могут стать реальностью. Увлеченность игрока сценарием указывает также и на аффективную включен­ность, ведущую к принятию бессознательных фантазий видеоиг­ры. Но эта аффективная включенность, скорее всего, связана с переживаниями отношений в реальном мире, а не в том, который уничтожается и видеоигре. Это может быть связано с тем миром, в котором игрок некогда был вынужден вытеснять в бессозна­тельное свои мечты и фантазии. И здесь опыт психоаналитичес­кой терапии показывает, что на самом деле грандиозные фанта­зии, связанные со страхом и агрессией, восходят к детским пере­живаниям, бывшим для его тогдашнего Я в столкновениях со взрослыми серьезными и устрашающими (H.-G. Trescher, 1979)

Фантазирование, например, разыгрывание в воображении иг­рового сценария, имеет дело либо с возможным будущим, либо с прошлым, воздействующим на настоящее. Но воплощение этой фантазии в содержании игры полностью выключает из поля зрения ситуацию здесь-и-теперь. Внимание переключается на мучительное переживание определенных страхов или на воспоминания о прошедших событиях. Это приводит к рассогласованию между внутренней и внешней реальностью, которое я уже описы­вал выше. И здесь фантазирующий вполне правомерно защища­ется от тех, кто, желая помешать ему фантазировать, вырывает его из вневременья и возвращает в настоящее, лишая его лич­ного пространства, может быть, в целях наказания. Однако сам наказанный воспринимает это как неисполнение его желания. И тем самым рожденная фантазией враждебность может пре­вратиться в чувство реальной вражды, а это уже достаточное ос­нование для новых фантазий о самозащите и мести.

Это подводит меня к последней теме в дискуссии по поводу насилия в фантазиях. Поскольку процессы взаимодействия друг с другом в игре не имеют серьезных последствий (впрочем, отри­цательный опыт в игре может привести к далеко идущим реаль­ным последствиям для играющего), постольку в игровых отно­шениях допустимы некоторые проявления агрессии и насилия. Существует целый ряд принятых и культивируемых в обществе игр, основанных на абстрактных агрессивных действиях. Это широкий диапазон игр — от настольных, связанных с преследо­ванием и наказанием за насильственные действия (игра “Скот­ланд-Ярд”), до абстрагированного выражения феодальных меж­доусобиц (шахматы). Я бы хотел обозначить и еще одну сферу таких игр—спорт, предлагающий широкую палитру агрессив­ных действий, от наиболее мягких до самых жестоких видов спорта с применением реальною насилия, в которых дело дохо­дит и до настоящих физических повреждений с целью победить своего соперника. Этими примерами я хочу подчеркнуть, что переживание насилия в фантазиях зависит одновременно от мо­ральных оценок и внешних условий происходящего. Доната Эльшенбройх говорит в связи с этим о допустимом пороге при­чинения мучений. Определенные символические и реальные дей­ствия отдельных лиц, превышающие этот порог, являются нетер­пимыми в соответствующих группах или в обществе в целом (D. Elschenbroich, !973). У разных людей этот порог может быть различным, даже если они наблюдают за игрой со стороны, а не участвуют в ней.