|
Обратите внимание: кто подписал этот изумительный, источающий боль сердца документ? Священники да их супруги, учителя... Из деревянного городка с юга Нижегородской губернии – из чащи лесов срединной России... Медвежий угол! А сколько мудрости в их письме, какая ясность, простота мысли и блеск стиля! Они видели, знали, понимали, жившие почти сто лет назад, наши бабушки и дедушки. Их теперь нет – ни одного! И можем ли мы им сказать: спите спокойно, родные русские люди, ваш голос мы услышали, ваш благородный порыв взошел семенами добра и правды?.. Нет, не можем. Одно лишь утешение: мертвые ни срама, ни стыда не имут. Будь они живые, помрачнели бы их сердца при виде моря разливанного из вина и водки, затопившего землю российскую. И самое страшное: кет у народа заступников – ни из членов Государственной думы. ни из писателей и ученых мужей. Два-три профессора, да поэт Сергей Викулов. писатель Петр Дудочкин, – да и те скажут к слову, напишут статью, а так. чтобы, как Лев Толстой, статью за статьей, да гневное письмо царю, – бил во все колокола, – нет. таких наше время миру не подарило. «Расцвели таланты!» – хвастались мы семьдесят лет, а надо бы сказать: «Сердца наши очерствели, и души почернели». Нет мужей высоких, честных, благородных – званий и медалей нахватано много, а души лакейские. Смотрят в рот начальству, дрожат мелким бесом, – боятся, как бы куска жирного не лишили. Молчат сыны народные. Жалко, трусливо молчат! Ну, а писатели? Могу свидетельствовать: все. кого я знал и знаю, – пьют; и пьют не так, как пили русские писатели прошлых поколений – выходцы из дворян, пьют «по-черному», до тех пор, пока не увидят дно бутылки. Помню, как мы с поэтом Валентином Сорокиным зашли к Шевцову. Иван Михайлович, как всегда, на даче был один, организовал стол, угощение. Мы «обмывали» назначение Сорокина на должность главного редактора издательства «Современник». Пили много, а когда встали из-за стола и направились к выходу, Сорокин уже с улицы, покачиваясь, вернулся в комнату, и в раскрытое окно мы видели, как он поспешно вылил в стакан оставшийся в бутылке коньяк и допил его, – тяга к спиртному была уже в нем неодолимой. Я тогда подумал: «Как же он будет справлять такую высокую должность?» Должность высокую Сорокин справлял недолго: его потом вместе с директором издательства Ю. Прокушевым уволили за какие-то злоупотребления. Кажется, это был первый случай в истории советского книгоиздания, когда от должности отставили сразу и директора, и главного редактора. Русская интеллигенция советского периода слишком поздно ударила в колокола: мы только в начале восьмидесятых годов забили серьезную тревогу и вынудили правительство ввести ограничение на производство и продажу спиртного, и если затем очень скоро эти скромные шаги по отрезвлению народа были приостановлены, и команда благообразного Николая Рыжкова вновь открыла все шлюзы для спиртного, то, по моему убеждению, в том. что такой коварный скрытый геноцид народа вновь набрал силу, повинны и писатели – духовные пастыри и лидеры народа. Да. они молчали. Все семьдесят лет советской власти. Это о них. наверное, сказал в своем замечательном стихотворении поэт Н. Лисовой: — 20 —
|