Наркотики, выход из наркотического круга

"...Конечно, я попросил у нее извинения за бессмыслен­ную грубость. Сам не знаю, как это со мной произошло. Рань­ше я был вежливым человеком. Она отнеслась к моему извине­нию странно. Опустилась на ко­лени, прижалась к моим рукам и говорит:,...

"Я не сержусь на Вас. Нет. Я теперь уже знаю. Я теперь уже знаю, что Вы пропали. Уж знаю. И себя я проклинаю за то, что я тогда сделала Вам (первое. - Примечание редакции) впры­скивание".

8 апреля, то есть немногим более полутора месяцев после первого укола.

"Это мучение".

К тому времени больной пе­решел на кокаин.

9 апреля. "Весна ужасна. Черт в склянке. Кокаин - черт в склянке! Действие его таково:

При впрыскивании... почти мгновенно наступает спокойст­вие... И это продолжается толь­ко одну, две минуты. И потом все исчезает бесследно, как не было, наступает боль, ужас, тьма".

13 апреля. "Я - несчастный доктор Поляков, заболевший в феврале этого года морфинизмом, предупреждаю всех, кому выпадет на долю такая участь, как и мне, не пробовать заме­нить морфий кокаином. Кокаин - сквернейший и коварнейший яд. Вчера Анна ела отходила меня камфарой, а сегодня - я полутруп".

Наркотиков из запасов уча­стковой больницы стало не хва­тать. Начались ухищрения, об­ман аптекарей, появились пер­вые подозрения у окружающих.

18 мая. "Смерть от жажды - райская, блаженная смерть. по сравнению с жаждой морфия".

Ноябрь 1917 года С. Поляков провел в одной из московских лечебниц, но время было упущено. Он уже не мог без морфия. Бежал, украв наркотик из больничных запасов. Вот как С. Поляков объясняет сам себе этот поступок:

"Ключ в шкафу торчал. Ну, а если бы его не было? Взломал бы я шкаф или нет? По совес­ти?

Взломал бы.... Итак, доктор Поляков - вор."

19 ноября. "Рвота...Это плохо.

Ночной разговор с Анной 21-го:

Анна: - Если не уедешь от­сюда в город, я удавлюсь. Ты слышишь? Посмотри на свои руки, посмотри.

- Я: - Немножко дрожат. Это ничуть не мешает мне работать.

- Анна. - Ты посмотри - они же прозрачны. Одна кость и кожа.... Погляди на свое лицо... Уезжай, уезжай. Ты по­гибнешь.

Я: - Ну, это сильно сказано. Но я действительно сам не пой­му, почему так быстро я осла­бел? Ведь неполный год, как я болею.

...Я думал, что только в ро­манах бывают такие, как эта Анна. И если я когда-нибудь по­правлюсь, я навсегда соединю свою судьбу с ней...".

27 декабря. "...Решили твердо, что с 1 января я возьму отпуск на один месяц по болез­ни - и к профессору в Москву. Опять я дам подписку, и месяц я буду страдать у него в лечеб­нице нечеловеческой мукой.