|
Бруно и Буи разговаривают между собой совсем немного, и в их диалогах преобладают в основном «гастрономические» темы. Порой эти беседы носят односторонний характер: Буй просит у Бруно изюм, а Бруно тем временем отбегает в сторону, чтобы побыстрее сожрать его. Вот образчик такого монолога-приставания с просьбой поделиться апельсиновым соком: «Дай еда пить… дай пить… Бруно дай». Беседа, типичная для пятилетних, не правда ли? Футс вспоминает, что однажды ему удалось быть свидетелем такой беседы: Буи подошел к Бруно, когда тот ел изюм, и обратился к нему с просьбой «пощекотать Буи» (возможно, для того, чтобы отвлечь от еды). Бруно ответил: «Буи я еда», что, как предполагает Футс, означало: «Не приставай ко мне, я ем!». Буи видит, что Бруно ест изюм.Бруно изображает знак «еда», говоря «Буи я еда», что означает «не приставай ко мне, я ем».Буи изображает знак «щекотать», возможно, для того, чтобы отвлечь Бруно от лакомства.Поскольку на берегу эта пара, случается, безобразничает, Роджер часто приказывает Бруно или Буи отправляться в угол клетки и сидеть там. Однажды отправленный в угол Бруно, поерзав в нем несколько минут, обратился к своему оставшемуся безнаказанным другу: «Буи подойди». В другом случае ситуация была обратной. Тогда Буи попросил: «Бруно подойди». Такого рода разговоры между шимпанзе, пожалуй, недостаточно многословны для великосветской беседы, это всего лишь первые дразнящие проблески тех результатов, которые могут быть получены в планируемых Футсом экспериментах на следующем поколении обезьян. Шимпанзе пользовались языком, поскольку он превратился для них в удобное средство общения. Даже в отсутствие всяких дополнительных усилий со стороны Футса они все чаще пользовались амсленом в общении друг с другом. В грядущей серии экспериментов Футс планирует прибегнуть к совершенно необычному, едва ли не сверхъестественному средству стимулировать беседы шимпанзе, – средству, использующему страхи и аппетиты обезьян. Подобные эксперименты, как мы увидим ниже, позволят нам узнать кое-что не только об общении шимпанзе с помощью человеческого языка, но также и о своеобразной этике их взаимоотношений, когда обезьяны координируют свои усилия для достижения некоторого желанного вознаграждения. Сейчас, по-видимому, самое время вкратце рассмотреть поведение этих владеющих языком человекообразных обезьян с учетом того, чего, в сущности, от них добивались и добились исследователи. Работа Гарднеров с Уошо доказала, что шимпанзе может общаться с человеком, используя его язык. Уошо понимает символические свойства языка жестов, а комбинации жестов, которыми она почти сразу же начинает пользоваться, вполне сравнимы с характерными типами предложений, употребляемых детьми, едва начинающими говорить. Первые работы Футса с Бруно, Буи, Синди и Тельмой подтвердили, что Уошо не является редчайшим исключением; кроме того, они позволили получить некоторые данные об индивидуальных особенностях шимпанзе, методах их обучения и способах проверки успехов шимпанзе в овладении амсленом. Работа с Люси дала возможность понять, как именно шимпанзе используют словарь для классификации окружающего мира. То обстоятельство, что Элли владел фактически тремя языками, было использовано для выяснения возможностей шимпанзе переводить информацию, полученную с помощью одних органов чувств, в другой сенсорный канал. Так удалось еще глубже проникнуть в сущность понимания обезьянами окружающего мира. Более того, Футс приступил к исследованиям (результаты которых еще неопубликованы) по анализу порядка слов в комбинациях из многих слов, используемых Люси и Элли. И наконец, в процессе своей работы Футс обнаружил множество интригующих и неожиданных находок: ругань обезьян, изобретение новых жестов (вроде того, который символизировал «поводок»), вкладывание обезьянами по мере их взросления нового смысла в уже известные жесты (например, употребление Уошо сочетания «подойди обнять» или же грустное описание Люси своего эмоционального состояния словами «я плакать»). — 86 —
|