Уошо: «книга»Люси с ожесточением вычерчивала круги. Она уже начала уставать, как вдруг заметила, что на моей белой рубашке вышито изображение аллигатора. Люси несколько раз показала на рисунок пальцем и вычертила в воздухе знак вопроса, по-видимому спрашивая у меня, что это такое. Я растерянно оглянулся на Роджера, и тот посоветовал сложить вместе ладони, как для молитвы, а затем раскрывать и снова соединять их, подражая щелкающим челюстям аллигатора. Следуя этому совету, я не без труда сообщил Люси, что изображенное существо – аллигатор. Шимпанзе не могут разгибать ладони в запястье с той легкостью, с какой это делает человек, поэтому, когда мы предложили Люси назвать изображение, она после нескольких неловких попыток сделала нужное «кусающее» движение с помощью одних только кончиков пальцев. Роджер требует от своих шимпанзе особой тщательности при подаче знаков; поэтому сначала он решил, что Люси просто «болтает» что попало, путая нужный знак со знаком «книга», когда необходимо раскрыть сложенные вместе ладони, словно раскрываешь книгу. Но коль скоро обезьяна продолжала настаивать на своем варианте жеста, Роджер признал, что она действительно старалась повторить требуемое «кусающее» движение. Этот случай показал, что Футс мог и упустить кое-что в сигнализации Люси. Кроме того, у меня возникло впечатление, что публикуемые научные отчеты создают крайне примитивное и формальное отражение истинной деятельности шимпанзе. В то время как люди продолжали разглядывать шимпанзе сквозь лупу экспериментальных данных, сами шимпанзе всерьез пользовались амсленом как средством коммуникации. Уошо: «бэби»Это впечатление еще более усилилось на следующий день, когда я пришел понаблюдать за очередным занятием с обезьяной. На этот раз я был в другой, голубой рубашке, но и на ней также был аллигатор. Роджер спросил у Люси, кто я такой. Забравшись ко мне на колени и взволнованно указывая на зеленую вышивку, она вполне логично ответила, что я – аллигатор. «Ошибки» вроде этой не укладывались в схему и выводы каждодневных исследований. Но была ли это ошибка или же Люси усмотрела некую постоянную связь между моей персоной и картинкой, которой она воспользовалась, чтобы дать мне имя? Иными словами, не имел ли здесь место истинный металингвистический процесс, повторяющий тот путь, которым шел человек, когда давал имена всему окружающему – в том числе и орудиям своего труда? Во время бесед с Роджером Люси должна была следить за ним с неустанным вниманием, однако ее собственная жестикуляция не была напряженной. Она казалась совершенно естественной, словно для шимпанзе не было ничего проще, как общаться на амслене. Она, видимо, понимала и устную английскую речь. Становилось даже не по себе, когда, упомянув в разговоре с Роджером о зеркальце или о кукле, вдруг видишь, как она озирается и подбирает предмет, о котором шла речь. Роджер рассказал, что незадолго перед тем он потерял куклу Люси. Чтобы искупить свой промах, он заменил куклу другой, слегка отличавшейся, которую и принес Люси на следующий день. Обезьяна отнеслась к новой кукле с крайним подозрением. Через день после этой тайной подмены она подошла к своему ящику с игрушками и просигналила Роджеру: «вынь куклу». Ей хотелось посмотреть, откуда появилась незнакомая кукла. На протяжении всего этого занятия Люси пребывала в очень возбужденном состоянии. Стоило мне приняться за свои заметки, как она снова удрала от Роджера. Люси выхватила мой блокнот и ручку и принялась лихорадочно что-то царапать, как будто она сдавала решающий экзамен и у нее совсем не осталось времени. Помимо интереса, связанного с проблемой доминирующего полушария, мазня Люси была крайне любопытной еще в одном отношении. Она иллюстрирует нам, с каким удовольствием шимпанзе имитируют действия окружающих. — 66 —
|