|
— Вы в КГБ не работаете? — Нет, что вы, мы — биологи. — Да? А почему же в таком случае не кричите?! Это — по поводу агрессивной реакции организованной толпы на всех, кто имел неосторожность в нее не влиться. Наблюдается еще такая закономерность. У человека в организованной толпе просыпается уже упомянутое нами выше врожденное стайно-миграционное чувство. Невольно хочется сняться с одного места и уйти с толпой в другое. Оно еще больше усиливается, если вся толпа движется в едином направлении, особенно же в случаях, когда люди при этом шагают в ногу и, опять-таки, поют хором, под музыку, совершают синхронные телодвижения и хором же выкрикивают лозунги. В марширующей толпе чувство причастности к целому усиливают еще и все те же внешние опознавательные признаки: единообразная одежда, униформа с символическими знаками — изображениями тотема, герба, — бросающиеся в глаза отличия людей данного «стада» от окружающих «чужих и посторонних». Человеком, шагающим в организованной толпе, распевающим вместе с ней, выкрикивающим лозунги, украсившим грудь, рукав или фуражку партийными либо национальными эмблемами, можно манипулировать как роботом. У любой марширующей толпы как и у стаи, например, павианов, волков или оленей, обязательно имеются вожаки-лидеры. В воинской части это, разумеется, отцы-командиры, в толпе демонстрантов — политические глашатаи с их мегафонами, знаменами, транспарантами. Гитлеровцы прекрасно знали этот гипнотизирующий эффект марширующей под музыку толпы. Недаром они превосходили большевиков, маоистов и современных исламских фундаменталистов в искусстве организации военных парадов, демонстраций, митингов, маршей, факельных шествий! Классическим примером марширующей или скачущей верхом агрессивно настроенной толпы, конечно же, является и атакующая воинская часть: «За мной! Ура!» Так ведь и воевали тысячелетиями в былые времена, пока не появились авиация и бронетехника. Специфическое, непередаваемое ощущение штыковой или сабельной атаки — это, пожалуй, уже из несколько другой области психологии. Откровенно скажем, поскольку мужество, героизм относятся к высшим формам проявления человеческого «Я», какое-то внутреннее «табу» удерживает нас от дальнейшего обсуждения этого вопроса с этологических позиций. Лучше уж сами помолчим, предоставив слово поэту Н. Гумилеву, участнику знаменитого Брусиловского прорыва (1915). Что испытал он в момент атаки, прекрасно передано в следующих строках: Та страна, что могла быть Раем, Стала логовищем огня, — 238 —
|