|
— Вы не имеете морального права отвлекаться на пустяки и тратить Мое драгоценное время на каких-то там старушек. Это с вашей стороны крайне нелюбезно и свидетельствует о Вашей невоспитанности. А затем продолжил внезапно прерванный разговор с точно того же места, на котором остановился. За нашей спиной уже сбежалась толпа, сквозь которую проталкивался врач «скорой» в белом халате. Попутчик ни разу не оглянулся. Он обсуждал проблему опубликования своей статьи и возмущался скудным меню в академической столовой. Уже тогда было похоже, что этот человек «сгодится» на роль вождя. И вот теперь, вроде бы, подтверждается: тогдашнее предчувствие было верным. Герой сего рассказа занялся политикой: произносит речи на разного рода сборищах, сочиняет глобальные программы спасения дорогого отечества. Иоахим фон Риббентроп писал в дни Нюрнбергского процесса, что в Гитлере его еще с первых встреч поразили …Тщательно продуманные сдержанные манеры …Не только мысли, но также способ, каким он их выражал, резко отличали его от всех людей. Они, казалось, исходили из самых глубин его существа. Они были простыми, ясными и вместе с тем убедительными. Другая поразившая его вещь: Не было никакой возможности вести с ним дискуссию. Он просто утверждал факты, которые его слушатели обязаны были признать. Никто не мог оказать на него влияния, вынудить пойти на компромисс… Он был неописуемо далек от всех. Хотя миллионы людей преклонялись перед ним, Адольф Гитлер был одиноким человеком. Он не хотел быть недосягаемым, но таким его сотворила природа. Риббентропу вторит Отто Дитрих: Он провозгласил создание нового мировоззрения, но вряд ли хоть раз помянул великих мыслителей человечества от Платона до Канта и Гете. Глубокие прозрения и величайшая мудрость, накопленные за столетия, просто не существовали для Гитлера, если не укладывались в рамки его националистических идей. Хулио Хуренито, герой одноименного романа И. Г. Эренбурга, говорит Ленину, с которым писатель был хорошо знаком: Я вполне оценил всю мощь Вашего «конечно». Это значит, что у Вас не 99/100, а вся истина. Ибо, если у какого-нибудь меньшевика 1/100, то его вместо Бутырок надо посадить в Совет, начать советоваться, обсуждать, раздумывать, колебаться и перестать действовать… Вспоминает Н. Валентинов (Вольский), меньшевистский лидер, бывший большевик, очень близко знавший Ленина в период швейцарской эмиграции: Ленин как заведенный мотор развивал гигантскую энергию… с непоколебимой верой, что только он имеет право на дирижерскую палочку… В своих атаках, Ленин сам в том признавался, он делался «бешеным». Охватившая его в данный момент мысль делала его одержимым… только одна идея, ничего иного, одна в темноте ярко светящая точка, перед нею запертая дверь, и в нее он ожесточенно, исступленно колотит, чтобы открыть или сломать. В его боевых компаниях врагом мог быть вождь народников Михайловский, меньшевик Аксельрод, партийный товарищ Богданов, давно умерший, никакого отношения к политике не имевший цюрихский философ Р. Авенариус. Он бешено их всех ненавидит, хочет «дать в морду», «налепить бубновый туз», оскорбить, затоптать, оплевать. С таким ражем он сделал и октябрьскую революцию, а, чтобы склонить к восстанию колеблющуюся партию, не стеснялся называть ее руководящие верхи трусами, изменниками и идиотами… Стоило бы показать как с октября 1917 то взлетал, то исчезал ленинский «раж», чтобы в конце концов превратить этого бурного человека в паралитика, потерявшего способность речи, с омертвелой рукой и ногой. — 133 —
|