|
Когда мы прощались, Алханов улыбался и не скупился на похвалы в наш адрес. Потом он посерьезнел и вполголоса добавил: «Можете не сомневаться, я обязательно доложу обо всем лично президенту Путину». После того как центр открылся столь необычным образом, на нас все чаще стали обращать внимание средства массовой информации. Мы с Хансом-Йораном давали интервью радиостанциям и телеканалам, вещающим по всему миру, объясняя, что ИКЕА сталкивается с препятствиями, потому что ее этические нормы противоречат требованиям российских чиновников. Иностранные СМИ реагировали очень бурно, российские более сдержанно. Одна уважаемая немецкая газета на первой полосе опубликовала мою фотографию под заголовком: «Моей жизни угрожают». Российские журналисты подхватили эту новость и теперь немилосердно критиковали как химкинскую администрацию, так и правительство Московской области. Вскоре мы направили губернатору Громову обращение, подписанное примерно двумястами арендаторами, для которых было очень важно не пропустить предновогодние продажи. В нем мы просили его ознакомиться с ситуацией и повлиять на химкинское руководство. ПЕРЕМИРИЕ Спустя четыре дня после открытия, 14 декабря, состоялся незабываемый телефонный разговор. Знакомый голос в трубке сказал: «Они сдались. Готовьтесь к открытию» – и отключился. Через несколько часов мне позвонили из приемной главы администрации в Химках и сказали, что меня срочно вызывает мэр. Мы с Андерсом Биннмюром бросились в администрацию. Нас сразу приняли, это само по себе уже было необычно. Не успели мы сесть, как мэр объявил, что он официально разрешает открыть торговый центр, но делает это против воли, по распоряжению губернатора. Стрельченко зачитал нам письмо, в котором губернатор сообщал, что, если арендаторы не смогут открыться до Нового года, они столкнутся с большими проблемами, а это, в свою очередь, будет способствовать формированию отрицательного имиджа Московской области и Химкинского района – как в России, так и за ее пределами. Губернатор стал нашим рыцарем в сияющих доспехах. Он лично дал четкие и не подлежащие сомнению указания. Глава химкинской администрации, казалось, испытывал одновременно гнев и облегчение. Он был и оставался военным, который был готов сражаться дальше, но получил приказ о капитуляции. Напоследок он признался, что никогда не думал, что ИКЕА окажется столь влиятельной компанией и что мы сможем купить все мировые СМИ. Очевидно, он не допускал и мысли о том, что такая поддержка может быть оказана бескорыстно. Когда мы прощались, мне даже стало его жалко. Человек хотел бороться, а ему запретили. — 88 —
|