|
Во-первых, прессой был замечен новый «инвестиционный» стиль управляющего. До прихода на рынок Цаи и еще нескольких агрессивно настроенных молодых управляющих взаимные фонды владели акциями много лет[25]. Перекладывались из акции в акцию очень осторожно: если уменьшали позицию, то по чуть-чуть, покупали тоже мелкими лотами, чтобы не сдвинуть цену. Кроме того, безусловным законом жанра был диверсифицированный портфель. Цаи же торговал активно и, если можно так выразиться, на широкую ногу. По меркам того времени оборачиваемость его портфеля была высокой (более 100% в год), а на продажу выставлялись сразу крупные пакеты. Диверсификацию Цаи не уважал: его вложения были сконцентрированы всего в нескольких самых популярных акциях. Он предпочитал новые выпуски, акции небольших компаний и «концептуальные» акции, а в «голубые фишки» не вкладывался. Разумеется, его инвестиции были рисковыми по сравнению с вложениями, например, в компании из индекса Доу-Джонса. Цаи был замечен журналистами не только благодаря своему стилю инвестирования и финансовым успехам. Необычными были его внешний вид и манеры. «Лицо с азиатской внешностью» – уроженец Шанхая, дорогие французские запонки, маникюр, зализанные назад волосы и очень низкая (около +14 ?С) температура в офисе. Цаи никогда не отвечал на вопросы журналистов относительно его юности в коммунистическом Китае. Во всем этом журналистам стала видеться какая-то мистика. Некоторые действительно поверили, что Цаи обладал мистической силой Востока [Ellis, Vertin 2001]. Респектабельный Newsweek в мае 1968 года писал о Цаи как о человеке-загадке, который излучает полное, ледяное спокойствие от кончиков своих наманикюренных ногтей до носков начищенных черных туфель [Tsai and the Go-Go Funds , 1968]. Для других Цаи воплощал американскую мечту – бедный иммигрант разбогател в свободной стране [Brooks 1973, p. 352]. Кстати, у меня есть догадки, почему Цаи так упорно молчал о своей юности в Шанхае. У моей сестры есть подруга-китаянка, тоже из Шанхая. Живет в Нью-Йорке. Специалист по акциям в знаменитом инвестиционном банке. Она помоложе Цаи лет этак на 40. Я слышала ее воспоминания о молодости в Шанхае – о том, что это жизнь без удобств: без душа, ванны и туалета (хотя девушка из далеко не бедной и интеллектуальной семьи – отец был кинорежиссером – и жили они в хорошем районе города). Я застала такую же картину в Пекине в 2001 году. Гуляли мы с сестрой возле площади Таньаньмынь. Идем по улице и вдруг видим огромный туалет, на десятки «посадочных» мест, затем еще один, через 100 метров – следующий. «Как здесь заботятся о туристах», – подумала я. Вдруг смотрим, к туалету чешет китаец в майке с полотенцем и зубной щеткой, за ним другой, третий. Наконец, мы догадались, что это общественный туалет и умывальник для местного населения . Похоже, что в жилых домах (точнее – хибарах) нет не только душа, но и водопровода, а ведь это самый центр города и на дворе XXI век. К Пекинской Олимпиаде всю эту экзотику посносили. Может, Цаи потому так неохотно вспоминал юность, что жил в трущобах и вынужден был пользоваться туалетом типа сортир, что не вязалось с его гламурным имиджем. — 55 —
|