|
И всё же нельзя сказать, что люди стали безответственно относиться к деньгам, хотя деньги и перестали быть чем-то таким, с чем раньше носились как с писаной торбой. Деньги по-прежнему в цене, их уважают, потому что, чтобы их заиметь, надо всё ж таки работать. Но по отношению к самой работе, деньги потеряли своё верховенство, потеряли свою непререкаемую ценность и в глазах работников. В качестве товара деньги стали ничем не хуже и не лучше других товаров, поскольку имеешь ты деньги или товар - всё равно потери с течением времени наступают. Товары и труд стали эквивалентами готовых к употреблению денег, а это обозначает конец моему бизнесу. У владельцев ломбардов наступил такое же безвременье, как и у меня. Теперь любой, у кого есть лишняя десятка всегда готов их одолжить, причём без всяких процентов, без расписок, просто веря на слово. Теперь деньги стали служить залогом честного слова, или наоборот. Теперь, если тебе срочно нужно перехватить немного денег, то ломбард больше искать не надо. Идёшь к соседу и получаешь, сколько тебе надо под простое обещание вернуть, когда будут. Теперь лучше иметь товар, который ты покупаешь. Чем деньги, которые постоянно надо куда-то девать. Собственно, товар и есть деньги, а деньги есть товар, но по очень простой причине оба они - плохи равным образом, выбора нет. И деньги, и товары суть вещи, они с течением времени просто стареют, уходя по долине слёз в чистое небытие! Все плохие качества вещей теперь абсолютно приравнены к потерям в деньгам, поэтому их никто больше не ценит больше вещей. По этой причине труд всегда в цене; а поскольку он пользуется большим спросом, то каждый человек, который может и хочет работать, обладает, через власть над трудом, и деньгами. Причём всегда. В общем, поминальный колокол по ростовщичеству уже прозвучал! Но я ещё не собираюсь признавать своё полное поражение. Я буду судиться с государством, пусть платит мне компенсацию. Деньги ведь были, да и сейчас есть, полностью государственное дело, и я своё с государства возьму. Я ведь был кем-то вроде государственного служащего. Через изменение денег, т. е. с помощью силы, государство разорило мой бизнес, лишило меня источника доходов, поэтому мне полагается возмещение ущерба. Когда немецкие землевладельцы попали в передрягу, то государство пришло к ним на помощь, установив ввозную пошлину на импортное зерно, и это помогло землевладельцам преодолеть кризис в сельском хозяйстве. Почему это мне теперь нельзя обратиться к государству за тем же самым, за помощью? Ведь ростовщичество с помощью земли и хлеба ничем не лучше ростовщичества чистого, т. с.? Мы оба, я - еврей, а он - прусский землевладелец, ростовщики - равно противны всем труженикам. Но, честно вам скажу, по мне, так землевладельцы ещё хуже нас, ростовщиков, ещё жаднее и мерзопакостнее. Потому что ростовщичество "земельное" создаёт больше проблем, и именно из-за него люди бегут ко мне за деньгами. Поэтому-то, если уж этим злодеям государство помогает субсидиями, то становится очевидным, что ростовщичество находится под государственной защитой, ну а раз так, то я имею полное право на возмещение всех моих убытков. Ведь ростовщичество есть ростовщичество независимо от того, чего оно касается: земли или денег, не так ли? Какая разница фермеру: поднимают ли ему ренту на пустом месте, или он платит процент, заняв деньги, чтобы платить эту ренту? Мы оба, ростовщики "земельные" и ростовщики "денежные" берём с труженика столько, сколько он лишь только сможет выдержать. У землевладельцев есть законное право требовать ренты, ну а у нас, ростовщиков, есть законное право требовать процент. И не надо прятать глаза. Моя логика безукоризненна: нет никакой разницы между деньгами и землёй, между процентом и рентой, потому что ничто не мешает мне поменять деньги на землю и делать то же самое. Суть останется той же самой. — 250 —
|