|
Жизнь и смерть оказались настолько разными мирами, что они представляли разные истины. Сократ говорит, что только сейчас он понял истину, ту истину, которая находится в чувственном мире, и фактически отказал в праве на существование той истине, которая находится в рациональном мире. Вряд ли их можно разделять, поскольку они и в самом деле описывают разные формы бытия. Но только бытия. Осознание этого и привело Сократа к пониманию, что существует только бытие. Именно бытие и есть истина, а не смерть, к которой стремился Сократ, чтобы увековечить свое рациональное. Ложность позиции Сократа заключалась в том, что он принял смерть за бытие, точнее, за продолжение бытия в иной форме.
[57] «ПЕРВЫЙ. Тебе действительно хочется жить? СОКРАТ. Да! Да! ПЕРВЫЙ. А я отчего-то думал, что ты хочешь умереть… СОКРАТ. Живое не может хотеть умереть. Живое может лишь достойно принять смерть.» И в самом деле, истина именно в этом выражении: живое не может и не должно стремиться к смерти, но принять ее достойно оно обязано. Именно эта фраза, данное понимание жизни и смерти и определило дальнейшие действия Сократа, когда он отказался совершить побег. Но это уже не раздумья о смерти и жизни, а решение живого человека, думающего только о живом, ибо позор за его недостойное принятие смерти, падет с неизбежностью на все живое, все что останется после него. [58] Цит. по: Нерсесянц В.С. Сократ. М.: Из-во Наука, 1984. С. 114. [59] «СОКРАТ. Мне жаль вас, афиняне. Теперь о вас пойдет дурная слава. Люди, склонные поносить наш город, а их немало, ибо Афины — город великий, эти люди получат право кричать на всех перекрестках, что вы убили старого мудреца. Они даже добавят: великого старого мудреца, чтобы еще больше вам досадить. Все неразумно: если я вам уж так докучал, вы хоть немножко набрались бы терпения, хоть чуточку подождали, и все случилось бы само собой — ведь вы знаете мой возраст, нетерпеливые сограждане!» «Мне жаль вас, афиняне» - восклицает Сократ. Но какое это уже имеет значение? Они воспользовались своим правом судить, правом, данным им в том числе и Сократом. А значит в их неверном решении виноват и сам Сократ. Какой смыл теперь им говорить, что о них пойдет дурная слава? Может пойдет, а может и нет. Какой смысл говорить, что они убили мудреца? А кто сказал, что он мудрец? Может быть о нем завтра и забудут. Это все слова, слова… Зачем их говорить, может быть только для того, чтобы доказать, какой он, Сократ, умный и все понимает… Тогда зачем он довел афинян до столь трагичного для них самих же решения? Может быть потому, что именно это решение и нужно было Сократу, а все остальное, в том числе и то, что подумают об афинянах, как о них будут отзываться, и дурная молва, его уже не беспокоили…Тогда впору сказать «мне жаль тебя Сократ», поскольку его нравственные нормы в свете его личных интересов уже ничего не стоят. — 241 —
|