|
Христиане могут склониться к чему-нибудь из вышеназванного или выбрать более «духовный» вариант. Религиозный мужчина (или женщина) — наиболее популярный образ, в котором мы стараемся избавиться от жизненной суеты, выстраивая систему обязательств и поощрений, составляя контракт, по которому Бог будет обязан гарантировать нам защиту от Стрел. В действительности же не имеет значения, какие обязательства мы на себя берем: быть строгим приверженцем доктрины, морали или некой особой духовной практики — везде присутствует одно и то же желание: оказать влияние на Бога, чтобы оказывать влияние на свою жизнь. Мы не обращаем внимания на то, что дух томится; что все сильнее мучит сознание того, что Бог не идет нам навстречу. Причину наших неудач мы видим в том, что делаем что-то не так. И убеждаем себя, что нужно трудиться усерднее, если хочешь иметь жизнь с избытком, что осталось лишь приложить чуть больше усилий. Огромное количество церквей и церковных лидеров готовы «показать» вам, как добиться в этом успехов. Все эти истории можно охватить одним термином, предложенным Джеймсом Макклендоном. Он назвал это «турниром повествований» в нашей культуре, соперничеством множества маленьких драм за наше сердце. В бейсболе и политике, музыке и сексе, даже в церкви мы безнадежно ищем великой истории, в которой мы хотели бы жить и играть свою роль. Все эти небольшие истории предлагают нам ощущение значительности, приключения или единства. Но ни одна из них не предлагает ничего настоящего; они недостаточно великие. Из-за того что мы потеряли доверие к великой истории, мы требуем немедленного удовлетворения наших желаний. Мы хотим чувствовать себя живыми прямо сейчас, потому что настоящее — это все, что у нас есть. Не прошлым, которое было спланировано за нас, не будущим, которое нас ждет, — мы пойманы настоящим. А в настоящем нашей душе не хватает места. Наши попытки сконструировать историю и найти в ней свое место в конце концов ни к чему не приводят. Как сказал Роберт Дженсон, «человеческое сознание — слишком темная тайна, чтобы нам удалось написать сценарий собственной жизни». Существенная часть нашей души неизбежно остается за рамками придуманной нами истории. Если в нашей собственной версии мы не учли оба послания и не отнеслись к ним достаточно серьезно, то она уничтожит нас. Отрицая присутствие трагедии в жизни, мы тратим столько усилий, что это разрывает нам душу. А веря в то, что существует только трагедия, мы убиваем самые нежные и «живые» струны нашей души. Пойманные бесконечным настоящим, мы испытываем сердечную боль, как шекспировский Макбет, шотландский дворянин, который продал свою душу, чтобы сыграть роль короля в своей собственной маленькой истории. В конце жизни он сокрушался: — 27 —
|