Возвращение души. Восстановление разбитого на части Я

Затруднения Марши трогают моё сердце. Она напоминает Сизифа, катящего камень на вершину горы, которой он никогда не сможет достичь. Похоже, Марша приговорена вечно взбираться по этой веревке и никогда не сможет добраться до своего ребёнка.

Как ей помочь? В необычной реальности я могу быстро взобраться по серебряной веревке до уровня, которого Марша никогда не достигнет. Там на облаке лежит малышка. Я беру её на руки и, прижав к груди, начинаю спускаться вниз. Когда я уже рядом с Маршей, я бережно передаю девочку в её руки.

Марша, обними меня за талию, — наставляю я ее. Мы втроем скользим сквозь все слои Верхнего мира назад в обычную реальность. Держа обе части, и взрослую, и маленькую, я вдуваю их Марше в грудь и в макушку.

—Добро пожаловать домой, — шепчу я.

Я рассказываю Марше об образах, виденных во время путешествия, и они её трогают, хотя она с трудом представляет себе, когда и почему её покинуло её младенческое я. (Когда я встречусь с Маршей через несколько месяцев, я узнаю, что она ощутила удивительный прилив энергии. Она увлечена работой и её больше не клонит постоянно в сон.)

Опыт Марши показывает, что суть этого метода заключается не в проникновении в сущность или понимании. Хотя она сама имела опыт в «терапии проникновения в сущность», об­легчение её проблем имело мало общего с интеллектуальным пониманием того, как или почему произошел раскол в её душе. Похоже, что решающим элементом стало воссоединение с ут­раченными частями её Я.

Небольшое послесловие к моим путешествиям

Странствуя вместе со мной, вы, возможно, делали какие-то мысленные заметки о природе этих внутренних путешествий. Больше всего вам должно было броситься в глаза, сколь велика непредсказуемость этой работы. Хотя внешние ритуалы приготовления и возвращения обеспечивают вполне предсказуемую схему путешествия, сами образы путешествия богаты и разнообразны. Картины, заполняющие эту схему, всегда удивительны.

Я никогда точно не знаю, куда я отправлюсь и что произойдет. Я не знаю, попаду ли в Нижний, Средний или Верхний мир, окажутся ли встреченные части души взрослыми, детьми или, как в случае с Маршей, и тем и другим. Я не знаю, окажутся ли утраченные части захваченными несчастливыми реальностями или найдут более благоприятное место, которое им не захочется покидать. Я не могу в точности предсказать, какой будет моя собственная реакция. Я могу испытать глубокий страх и сильную радость. Места, подобные Пещёре Утраченных Детей, могут преследовать меня многие годы.

Входя в необычную реальность, я полностью отбрасываю все собственные соображения о том, что может произойти. Я могу получить удивительно точные картины из жизни клиента в ранние годы, о чем в обычной реальности я никак не могла знать. Моя задача — избавиться от собственных ограничивающих представлений о том, что возможно, и полностью открыться тем местам, куда меня ведут.