Птицы и камень

Зафиксировав очередной звонок в журнале, Ребров достал таблетку анальгина, чтобы как-то приглушить боль, постоянно напоминающую о приближении неизбежного конца. Хоть друг и рекомендовал ему кетанол, но кетанол стоил намного дороже анальгина. Майор и раньше экономил на себе, считая, что лучше лишний раз побаловать сладостями ребенка. А теперь и подавно не собирался растрачиваться на свою «поношенную оболочку», как он стал называть тело в последнее время.

* * *

Райотдел гудел, словно улей. Все носились туда-сюда с озадаченными лицами. На исходе были десятые сутки безрезультатных поисков, и это создавало общую атмосферу нервозности и крайней раздражительности. Ведь помимо срочной работы параллельно существовала обычная, рутинная «текучка».

В камеру предварительного заключения, или как ее прозвали сотрудники «обезьянник», привели очередных «клиентов» — трех наркоманов и знакомого уже почти всему райотделу грязного бомжа. Его всегда приводили, когда «горели» показатели, точно в округе и бомжей больше не находилось. Сотрудники шутя прозвали этого бедолагу Васей, поскольку тот в некотором смысле был крайним во всем. То его больше других бомжей избило уличное хулиганье. То на чердаке, где он зимовал, случайно загорелась проводка. И, естественно, несмотря на все усилия Васи потушить пожар, именно его жильцы обвинили в поджоге. То он случайно стал свидетелем таких кровавых событий, что мороз шел по коже. В общем, Вася вечно попадал в какие-то неприятности.

Ребров поискал глазами своего помощника, старшего лейтенанта Чмиля. Тот отлучился на пять минут переговорить с приятелем и пропал на добрые полчаса. Не обнаружив Чмиля на рабочем месте, майор дал ключи сержанту, своему второму помощнику.

• Костюшкин, открой.
• Привет, Ребров! — вошел в дежурку оперуполномоченный капитан Онищенко, сопровождавший вместе с сержантом эту развеселую компанию. — Чего такой мрачный? Как жизнь?
• Да ничего хорошего, — махнул рукой майор.
• Да ты брось эти мрачные мысли, у всех у нас «ничего хорошего», — усмехнулся капитан. — Ты ведь знаешь: все хорошее в этой жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению...
• Это точно, — согласился Ребров, силясь изобразить сквозь боль подобие улыбки. — Где ты «откопал» таких красавцев?
• Представляешь, проверяли сейчас один адресок...

Не успел Онищенко договорить, как один из наркоманов, видимо с совсем задурманенным сознанием, внезапно превратился из пассивного «клиента» в особо агрессивного.

—Всем встать, козлы, всех перестреляю! — заорал он во все горло, затем перешел на мат и начал носиться по дежурке с бешеной скоростью, сбивая стулья, и так еле стоящие на своих трухлявых ножках.