- Боже мой! - воскликнут они. - Заговорила собака! Дает честное слово, что она все это испытала на собственной шкуре. Господа, давайте посмотрим, так ли все это, как она говорит! И тут, быть может, на время отвернувшись от собак, они возьмутся за младенцев, кои, вырастая в зрелые существа, доставляют науке столь немыслимые хлопоты и волнения. Прелестные эти сцены - внимание к людям - услаждают мой взор, устремленный в небесные дали. Именно эти дальнейшие сцены заставляют меня писать мою книгу, заставляют сойти с пути, усыпанного розами. Да, путь был бы усыпан розами, если б я закончил мою книгу в поэтической форме. Ах, это была бы славная книженция, составленная из маленьких изящных новелл, взятых из жизни! С улыбкой радости читатель держал бы эту книгу в своих руках. Да и мне было бы куда как легче, проще. Ведь без труда, локтем левой руки, почти с божественной легкостью, я писал эти маленькие новеллы… И вот взамен них вы теперь видите нечто вроде исследования, с сухими, потусторонними словами - рефлекс, симптомы, нервные связи… Ах, зачем это! Для чего менять кукушку на ястреба, летящего в небе? Зачем писателю быть еще фельдшером? Господа, велите ему писать так, как он начал! С превеликим удовольствием я исполнил бы это законное требование. Однако тема не допускает это сделать. Она не влезает в изящные рамки художественной литературы, хотя из почтения к читателю я и стараюсь ее туда как-нибудь втиснуть. Темой же пренебречь нельзя. Она исключительной важности, по крайней мере лично для меня. Ради нее я и взялся за это сочинение. Ради нее я избрал скорбный путь. Скорбный путь! Да, я предвижу постные речи, хмурые взгляды, едкие слова. Я как бы уже слышу скрипучие голоса о ненужности такого внимания к собственному телу, о вреде излишнего контроля над самим собой. К чему, скажут, иметь такой настороженный ум, в его каком-то новом, сомнительном качестве. Я предвижу это. Однако финал моей книги, надеюсь, рассеет эти сомнения. 3Итак, на чем мы остановились? Не на словах ли Байрона: Сочти все радости, что на житейском пире Из чаши счастия пришлось тебя испить, И убедись, что, чем бы ни был ты в сем мире, - Есть нечто более отрадное: не быть… Нет, мы остановились не на этих печальных словах. Мы остановились на списке замечательных и прославленных людей. Потрясенный несчастьями и хандрой этих людей, я захотел узнать: по каким причинам возникали у них эти несчастья. Не по тем ли самым, что у меня? Вы видели, в каком сложном счете было обнаружено мое страдание, составленное из многих слагаемых. — 39 —
|