Пока мы лиц не обрели

хотя бы несколько часов, а в этом наши желания вполне совпадали. Тем не

менее я потребовала, чтобы она не заводила ни с кем разговоров во время этих

паломничеств.

- Ах, сестрица, не беспокойся! - ответила на это Редиваль. - Мужчины,

увидевшие хоть раз Психею, уже не делают никаких различий между мной и

тобой. Мы с тобой не богини, нам жертв не приносят.

Глава четвертая

До тех пор я не имела никакого представления о нравах простых людей

нашего города. Поэтому их преклонение перед Психеей, пугавшее меня, с одной

стороны (и потому, что я с ужасом думала о том, как жестоко Унгит может

покарать простого смертного, посягнувшего на положенные только ей почести, и

потому, что я знала, как мстителен Жрец Унгит и сколько у него найдется

вооруженных и сильных союзников среди многократно умножившихся недругов

моего отца), с другой стороны, представлялось мне некоторой защитой от всех

этих опасностей.

Спокойствие было недолгим, ибо мы не подумали о главном уроке,

извлеченном чернью из случившегося: дворцовые врата открываются, если в них

хорошенько постучать. Психея еще не успела полностью оправиться от недуга, а

они уже снова ломились во дворец, требуя на сей раз зерна.

- Хлеба! Хлеба! Мы умираем с голоду! - кричала толпа. - Отворите

царские амбары!

На этот раз Царь был вынужден уступить.

-- В следующий раз вы ничего не получите! - сказал он собравшимся на

площади. - Откуда у меня зерно, если земля не родит его?

-- А почему? - громко выкрикнул в толпе кто-то.

- Где твои сыновья, Царь? Кто будет твоим наследником? - сказал другой.

- А вот у царя Фарса целых тринадцать сыновей! - сказал третий.

- У бесплодных царей и поля бесплодны, - подвел итог четвертый.

На этот раз Царь успел заметить, кто говорит; он незаметно кивнул

стоявшим сзади лучникам. Быстрая стрела пронзила горло наглеца, и толпа