Нарцисс и Гольдмунд

светились в прохладном лунном свете. Глазами и губами следовал он,

увлеченный, за нежными тенями, любуясь и целуя; как завороженная, она тихо

лежала, с опущенным взором и каким-то торжественным выражением, как будто

собственная красота в этот момент впервые открылась и ей самой.

СЕДЬМАЯ ГЛАВА

Между тем как над полями становилось прохладно, a луна с каждым часом

поднималась все выше, любящие покоились на своем мягко освещенном ложе,

увлеченные своими играми, вместе засыпали, проснувшись, снова обращались

друг к другу и, воспламенившись, снова сплетались в одно, опять засыпали.

После последнего объятия они лежали в изнеможении: Лизе глубоко зарывшись в

сено и тяжело дыша, Гольдмунд - на спине, неподвижно уставившись в бледное

лунное небо; в обоих подни малась глубокая печаль, от которой они прятались,

уходя в сон. Они спали глубоко и обреченно, спали жадно, как будто в

последний раз, как будто они были приговорены к вечному бодрствованию, а

пока вбирали в себя весь сон мира.

Проснувшись, Гольдмунд увидел, что Лизе занята своими черными волосами.

Он смотрел на нее какое-то время, рассеянный и лишь наполовину проснувшийся.

- Ты уже не спишь?- сказал он наконец.

Она резко повернулась к нему, как будто в испуге.

- Мне нужно идти,- сказала она, несколько подавленно и смущенно.- Я не

хотела тебя будить.

- Ну, вот я и проснулся. Нам ведь нужно двигаться дальше? Мы же

бездомные.

- Я - да,- сказала Лизе.- А ты ведь живешь в монастыре.

- Я больше не живу в монастыре, я, как и ты, я совсем один, и у меня

нет никакой цели Я пойду с тобой, разумеется.

Она посмотрела в сторону.

- Гольдмунд, тебе нельзя со мной. Я должна вернуться к мужу, он побьет

меня за то, что меня не было всю ночь. Я скажу, что заблудилась. Но он,

конечно, не поверит,

В этот момент Гольдмунд вспомнил, что Нарцисс предсказал ему это. И вот

так оно и случилось.