|
А Раю тоже нужно предупредить или нет? Не буду пока. Нюни распустит, будет на него жалостливо глядеть, будет плохо. И так жизнь не мед, если роман продолжается. Его дело. Не маленький. Что‑то не зовут в операционную. Уже, наверное, машину остановили — справились без меня. Скоро все операции начнут делать сами. Так и должно быть. Смена. Не та смена, что я бы хотел, но так, наверное, все шефы говорят. Ученики всегда кажутся недостаточно способными. Пойду посмотрю опыт. Наверное, уже пора. Этот Виктор сильно самостоятельный. Может быть, я лишку ему доверяю? Почему? В конце концов он физиолог, кандидат. Спускаюсь по лестнице, а в голове мелькают лица и обрывки мыслей. Симе как будто стыдно, что ей стало хуже. «Не оправдала надежд». Наверное, долго простояла на морозе, а теперь думает, что все от этого. Еще этаж. Выхожу на улицу. Денек пасмурный — хорошо, не так жарко в камере. Торопимся. А как не спешить, если больные ждут? Но жили же без камеры? Жили... Плохо жили. Что? Смертность теперь невелика. Да, а отказы? И умирают все‑таки порядочно. После АИКа — пятнадцать процентов. Какой разговор — камера нужна. Может быть, ты для славы? Нет. Нет. Что слава перед Симой, Сашей и теми синими ребятами, которым отказываем? «Не можем делать. Не можем. Не перенесет». — «Ну, пожалуйста, доктор, все равно умрет, а вдруг?» Вдруг не бывает. Вот она, наша надежда. Вид невзрачный. Просто бочка, лежащая на боку. Но уже проектируют большую и среднюю. Говорят, по всем правилам. Чертежи приносили — расставляли оборудование для операций с АИКом. Тесно там будет, но можно. Если опыты будут столь же удачны, то дойду до самых высоких начальников — добиваться, чтобы скорей сделать настоящую. Народ толчется. Помнишь, как испытывали? Нагнали кислорода до трех атмосфер, смонтировали и вольтову дугу. Все попрятались, больных из ближайших палат вывели и включили. Черт ее знает, вдруг взорвется? Хотя знали, не должна бы. Сердце все‑таки замирало. Ничего не случилось. Теперь уже человек пятнадцать перебывали в камере — испытывали, как самочувствие. Вспоминаю, как сам сидел. Немножко волновался. А Надя и Алла в оконце заглядывали — как там шеф? Не скис? Но я ничего не почувствовал. Только температура сильно менялась, когда давление повышали и снижали. И влажность большая. Вся рубашка прилипла от пота. В общем‑то не очень комфортабельно. Тесно — всего метр восемьдесят. Ничего, будет большая. Видимо, кислородная атмосфера хорошо переносится. Лучше, чем воздушная. Пузырьки азота не образуются при снижении давления в камере, в этом дело. — 138 —
|