|
При виде моих родных, пришедших для битвы, Кришна, Подкашиваются мои ноги, во рту пересохло, Дрожит мое тело, волосы дыбом встали. [...] Их убивать не желаю, Мадхусудана, хоть и грозящих смертью, Даже за власть над тремя мирами, не то что за блага земные. Юный бог отвечает на это упреком, после чего начинает великое поучение: Как у тебя в беде такое смятенье возникло? Оно для арийца позорно. [...] Рожденный неизбежно умрет, умерший неизбежно родится; О неотвратимом ты сокрушаться не должен. [...] Если же ты справедливого боя не примешь, Ты согрешишь, изменив своим долгу и чести. [...] Итак, на дело направь усилья, о плодах не заботясь, Да не будет плод дела твоим побужденьем, но и бездействию не предавайся. После суровых речей бог открывает Арджуне глаза, и тот с изумлением видит своего друга преобразившимся: лучезарным, как тысяча солнц, многоглавым, с тысячей лиц, горящих глаз, бряцающих оружием рук и усеянных клыками ртов. С обеих сторон в эти ужасные зубастые пасти вливались два несметных полчища гибнущих живых тварей, а чудовище слизывало их с губ. «Бог мой! Да кто же ты?» — восклицает Арджуна, и волосы у него становятся дыбом. И его друг, Владыка Мира отвечает так: «Я Время, продвигаясь миры разрушаю, для их погибели здесь возрастая; и без тебя погибнут все воины, стоящие друг против друга в обеих ратях. Поэтому — воспрянь, победи врагов, [...] ибо| раньше их поразил, ты будь лишь орудием, как воин [...] Богатырей, убитых Мною в сраженье, рази не колеблясь, сражайся, одолей coперников в битве!» «Будь орудием» означает в Индии «без сомнений исполняй долг, предписанный твоей касте». Арджуна — воин, и его долг — сражаться. Однако у нас, на Западе, так уже никто не рассуждает, и потому восточная идея непогрешимости духовного наставника, гуру, не принесет нам какой-либо реальной пользы. Она не сработает, просто не сможет пор действовать. По нашим представлениям, зрелая личность — вовсе не тот, кто без раздумий соглашается с требованиями и преходящими идеалами своей социальной группы, как поступают дети, которые обязаны во всем слушаться родителей. Нашим идеалом, напротив, является человек, который благодаря личным переживаниям, житейскому опыту и взвешенным суждениям (я имею в виду суждения, основанные имений на опыте, а не попугайское повторение отрывков из курса лекций по социологии, составленного для первокурсников старым профессоров Имярек в духе его собственной программы мироустройства) пришел к достаточно трезвым и продуманным взглядам на мир и превратился из покорного слуги непреложной власти в ответственную, самостоятельную и самоопределяющуюся личность. С этой точки зрения, на Запада| «долг» означает нечто совсем иное: не смиренное детское согласие со всем, что твердят власть имущие, а рассудительное, оценивающее и развивающееся эго — иными словами, способность к независимому наблюдению и обоснованным сомнениям, умение толковать окружающий мир и соизмерять свои силы с весом обстоятельств. Разумеется, поступки человека в этом случае соотносятся не с идеалами прошлого, а с возможностями настоящего. Но именно это на Востоке и запрещено! — 67 —
|