|
И когда я летел в экраноплане из Иркутска в Цюрих, уже после того, как прожил с мордами два месяца, уже будучи другим человеком, который летел в школу «ежей», испытывая восторг предвкушения на 20, который уже никогда не вернется «домой» в затхлую серую жизнь затхлых серых людей, я дочитывал эту книгу, и эти два или три часа в экраноплане были самыми значимым временем в моей жизни – трудно описать то, что было – вокруг горело солнце – во всем, в экраноплане, в креслах, в пассажирах, в небе за окном – отовсюду шло сияние, как будто все стало солнцем, и я тоже им стал. Я отвернулся к окну и делал вид, что очень увлечен чтением, потому что из глаз лились слезы и я не мог их остановить – Бодхи стал для меня всем. Потом обыденность, разумеется, накатила и я вернулся к обычному состоянию. Потом еще несколько раз происходило то же самое – когда я полетел посмотреть Закарпатье, древние гуцульские поселения (захотелось улететь в совсем незнакомое место, пожить там, погулять по невысоким горам), тоже взял с собой книгу, и неожиданно все повторилось. Потом подобное происходило еще два или три раза, я не помню точно и сейчас тоже не хочу вспоминать – тогда я не вспоминал потому, что при этом особенно ясно становилось, что я труп, что моя жизнь – это не жизнь, это хуже смерти, а сейчас не хочу вспоминать, потому что жизнь прямо сейчас насыщена очень плотно, я хочу продолжать упираться в свое уплотнение и не отвлекаться даже на эти воспоминания. Я тогда впервые испытал – что такое полная самоотдача, на 100, на 200%, до предела, до полной невозможности. Особенно сильно – просто до невыносимости – я переживал эту экстатическую самоотдачу, когда читал про то, как Бодху были преданы его дракончики – когда я читаю про то, с какой наивностью и самоотдачей они были ему преданы, я испытываю к ним то же самое, что и к Бодху – и они и он становятся для меня одним.» Пока Тора читала, пришло еще несколько с ответами на письмо Брайса, и тут она вспомнила – ведь на джойстике был сигнал срочного вызова! Блин… Поскакав наверх, она схватила его, открыла вызовы, но сигнал уже аннулировался, значит вопрос уже не актуален. Но кто мог ее вызывать? Что срочного могло вообще быть, и почему тот, кто посылал сигнал, полностью его аннулировал, так что сейчас Тора не могла не только прочесть его, но и узнать – от кого он был? Странно… Ну фиг с ним, что теперь… Тора снова почувствовала сонливость и снова побежала по ступенькам вниз, заметив, что Вайу, продолжающий жевать кусочки бутера, все-таки довольно заметно напрягся, когда она прискакала. Да, это потребует времени – времени и усилий, вычистить эти комплексы… Тора толкнула дверь в спальню, и по ее спине пробежал холодок – дверь упиралась во что-то мягкое! — 235 —
|