|
Несмотря на то, что Тора точно знала – почему они этого не делают, под пронзительным, прожигающим взглядом Вайу ей стало неуютно. - Мы не делаем этого, да. - Да, не делаете. Почему?! - Мы не делаем этого не из-за политкорректности, и не из-за страха войны, и не потому что нам безразлично, что детей страшно уродуют. Причина в другом. - Бред! Я конечно верю, что вы придумали себе достаточно гладкое объяснение, но это в любом случае – предательство. Предательство тех, кто сейчас там рождается, кто сейчас там подвергается пыткам негативными эмоциями, тупейшими концепциями, в кого вштамповывают комплексы, тупости и страхи. Тора покачала головой, но перебивать не стала. Дождавшись, пока стихнет поток обвинений, она уселась на продолговатую пухлую подушку в виде акулы. - Как ты себе это представляешь, Вайу – кто именно пойдет «уничтожать их к чертовой матери»? Ты ведь понимаешь, что кому-то придется этим заниматься? - Тот, кому не безразлично, что детей уродуют и насилуют. - Ну вот мне небезразлично – значит я пойду и буду уничтожать. Ты пойдешь уничтожать. Населения на Нижних Территориях немало – значит еще многие пойдут уничтожать. И вот мы их будем уничтожать, газовые камеры придумаем для ускорения процесса, пулеметами их покрошим, будем похаживать и постреливать. Да? Отлично. Детей, значит, спасем. А теперь представь себе – что должен испытывать человек, который стреляет в другого человека? Травит его ядовитыми газами, догоняет и пристреливает, вокруг кровь, крики, умирающие, а также почему-то странно долго не умирающие люди, которых надо добивать, дорезывать и достреливать. - И тем не менее варварству будет положен конец. – Вайу был непреклонен. – Цена велика, но и цель стоит того. - Ну… если бы в самом деле этому был бы положен конец… но что говорить о всяких «если бы»… в том-то и дело, что конца не будет, а будет все наоборот – зверство только начнется, мы снова сделаем шаг назад, если не десять шагов. Как, интересно, ты себе это представляешь? Сегодня я взрезаю животы людям, выбиваю им мозги и хожу по локоть в крови, а завтра я вернусь сюда – к этим людям, к этим детям, я буду смотреть на них, общаться с ними, и испытывать радость, зверячесть, симпатию, нежность, чувство красоты, предвкушение… так что ли? Нет, Вайу. Резать людям животы и стрелять им в глаза или в затылок и смотреть как они умирают, отравленные какой-нибудь отравой – это, знаешь ли, без следа не проходит. Я – вот такая, какая я сейчас есть, сделать этого не смогу. Конечно, если на моих глазах пытают ребенка, я могу врезать по морде, а то и руку сломать, а с горяча – ну наверное и шею могу сломать, но это уж не знаю что должно твориться, чтобы я настолько голову потеряла… А вот так – идти и убивать – я не могу. И ты не можешь, и не спорь – ты сейчас это как-то абстрактно понимаешь, а когда ты приставишь пистолет к голове женщины, которая сама жертва такого же преступления, которое она сейчас совершает над своим ребенком, когда вокруг будут кричать и плакать те же самые дети, которых ты пришел спасать, когда ты посмотришь в ее глаза, а особенно когда ты увидишь разлетевшиеся мозги из ее головы после твоего выстрела, когда ты увидишь глаза спасаемого тобой ребенка, который смотрит на все это…ты либо бросишь свой пистолетик и убежишь куда подальше, и потом двадцать лет будешь стыдиться на глаза людям показываться, либо ты должен будешь что-то такое с собой сделать, чтобы относиться ко всему этому спокойно, а когда ты это над собой уделаешь, то ты будешь уже не ты, ты будешь уже другой, и когда такие как ты, уже другие, закончат свою работу, им захочется еще, они найдут новых врагов, они начнут проливать новую кровь, потому что все, имеющее отношение к озаренным восприятиям, будет в них выжжено тем самым усилием, которое тебе потребуется приложить, чтобы равнодушно или довольно или даже с гордостью смотреть на разбиваемые головы. Ну ты что, Вайу, это же каждому ребенку известно… у нас… ну неужели у вас, там, мало пролито крови? Неужели трудно самому сделать вывод о том – к чему приводит все это? Можно ли уничтожать людей без ненависти? Без жестокости? А жестокость и ненависть – убивают, выжигают изнутри. — 228 —
|