|
— О чем знает? — О том, что природа прекрасна и совершенна, и жилище, построенное в ней, должно быть так же прекрасно и совершенно, как и она… Даже во время грозы. — И что же, можно так поставить жилище, чтобы молнии отражались в скатах крыши? Но ведь даже крыши не у всех такие! — Вот потому что не у всех, ты и не видела ничего подобного раньше. А крыша именно такой и должна быть — четырехскатной. Это — идеальная форма, золотое сечение. Именно так строились египетские пирамиды. — Только строились-то они не для жизни, а для того, чтобы дольше сохранялись мумии — глухо отозвалась я. — Но человек! — рассмеялся Андрей. — Человек в миллион раз лучше мумии! И крыша любого дома человеческого должна быть непременно со скатами, иначе токи небесные дом омывать не станут, а энергия, скапливаясь на плоской крыше, копиться будет, застаиваться, создавая ненужное напряжение между токами земными и небесными. И тем, кто в доме живет, в напряжении этом существовать ой как не просто! — Но я не могу изменить крышу нашего дома, — расстроилась я. У нас в городе все почти крыши плоские… — Значит, придется время от времени убирать это напряжение из своей квартиры. — Расскажешь мне, как? — Ты это хочешь услышать здесь, под дождем? Он вскочил, протянул мне руку, дернул, поднял — и мы помчались к дому, под защиту пирамидальной крыши. Войдя в дом, я потрясенно ахнула. Я не заходила сюда несколько дней, и за это время изменилось многое. Комнаты были полностью готовы; стены обшиты деревом разных пород и цветов: в гостиной — коричнево-золотистым, в спальне и детской — молочно-светлым. Лишь кухню обмазали саманом и оштукатурили. Светло-голубой камин выступал из стены ровно посреди гостиной на полметра, не больше. Пол возле камина покрыли листовой медью, красиво сливавшейся с темным золотом деревянного пола, еще не покрытого лаком. — Вот это да! — выдохнула я, восхищаясь изумительным сочетанием голубого и медово-медного. — Это кто придумал, ты, Андрей? — Нет, не я, — засмеялся мастер. — Это Федор. Очень уж хотелось ему голубой с медью соединить. Сказал, как небо и земля будет в хате… В его тоне мне послышалось легкое недовольство. — А тебе что, не нравится? — Нравится. Но я бы печь сделал другого цвета. — Какого? — Белого — лучше всего. Или охрой, или корридой… — Корридой — это как? — Такого… пламенного цвета. Как плащ тореадора. Печь должна быть в теплых тонах. Стихия ее — огонь и земля. Но такой голубой тоже нормально. Здесь цвет не водной стихии, а скорее, воздуха, неба. Огню воздух нужен… — 45 —
|