Глава 17
АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ ФРАГМЕНТ


Я родился в Москве в 1878 году. Мои первые воспоминания связаны с домом на Пименовской улице, который принадлежал моей бабушке со стороны матери. Мой дедушка умер в 1882 году. Он был художником, главным образом портретистом, а в молодые годы хорошим пастелистом. Позже он стал церковным художником, то есть у него была студия и он брал заказы на росписи церквей и на картины для церквей. Роспись церквей была особым ремеслом, а церковные художники почти особой кастой.
Моя бабушка была очень умной женщиной. Я никогда не забуду те прекрасные истории о старой московской жизни, которые она рассказывала мне и моей сестре.
Моя мать тоже была художницей и имела очень хороший вкус в русской и французской литературе.
Мой отец, когда я родился, был чиновником-землемером. Он очень любил музыку и живопись и был хорошим математиком. Он особенно интересовался проблемами четвертого измерения, и отдавал этому большую часть свободного времени. Все его записи потеряны. Он умер, когда я был совсем маленьким.
Дом на Пименовской имел много необычных черт. Во многом это был очень старомодный дом, но с другой стороны был далеко впереди своего времени. И как в одном, так и в другом, это было влиянием моей бабушки. Семья не принадлежала ни к какому классу в особенности, и была в контакте со всеми классами. Я думаю, такое было возможно только в России.
Я помню себя в очень раннем возрасте. У меня есть несколько совершенно ясных воспоминаний о событиях, происшедших до того, как мне исполнилось два года. С трехлетнего возраста я помню себя вполне отчетливо. Я помню Москву-реку около тридцати миль к западу от Москвы. Я помню эту реку, лодки, пахнущие смолой, холмы, покрытые лесами, старый монастырь, и многое другое. Я помню выставку в Москве 1882 года и коронацию Александра Ш в 1883, главным образом иллюминацию.
Около того времени я начал читать. Когда мне было шесть лет, я прочел две книги, которые произвели на меня огромное впечатление. Это были "Герой нашего времени" Лермонтова и "Записки охотника" Тургенева. Вскоре после этого я начал интересоваться поэзией и живописью, то есть чтением поэзии и смотрением на картины. Поэзия и живопись стали для меня искусствами. Я также очень любил гравюры и эстампы всех видов, большая коллекция которых имелась в доме. В то время я уже немного рисовал. В возрасте восьми лет я почувствовал большой интерес к естественным наукам; все связанное с растениями и животными имело для меня огромную притягательную силу.
Работа в школе была скучной; я был ленив; я ненавидел греческий и школьный порядок вообще. К счастью мальчики в школе были в значительной мере предоставлены самим себе, и хотя я жил в школе, мне удавалось очень много читать. Примерно в тринадцать лет я заинтересовался снами и как следствие -психологией. В шестнадцать я впервые открыл для себя Ницше. В 1896 году, когда мне было восемнадцать, я начал свои первые независимые путешествия, и тогда же я стал писать. В то время я был настроен очень анархистски. В особенности я не верил академической науке ни в какой форме и принял твердое решение никогда не сдавать никаких экзаменов и не брать никаких дипломов. В то же время я очень интенсивно изучал биологию, математику и психологию. Я был сильно увлечен идеей четвертого измерения и вследствие этого страшно разочарован обычным "научным" его толкованием.
Я не сочувствовал и не верил никаким видам социализма - даже больше, чем индустриализма и милитаризма, и не верил ни в какие подпольные революционные партии, которым симпатизировала вся русская "интеллигенция". Но когда я заинтересовался журналистской работой, я мог работать только в левых газетах, потому что правые газеты "дурно пахли". Это была одна из сложностей российской жизни.
Я разочаровался в науке. Я чувствовал, что там везде тупик, даже в математике, и я часто говорил в то время, что ученые убивают науку так же, как священники религию. Несколько лет я занимался журналистской работой; я путешествовал - в России, по Востоку, в Европе. В 1905 году, во время месяцев забастовок и беспорядков, которые закончились вооруженным восстанием в Москве, я написал роман, основанный на идее вечного возвращения. Он был опубликован только спустя десять лет.
В 1907 году я нашел теософскую литературу, которая была запрещена в России - Блаватскую, Олкотта, Анни Безант, Синнета, и других. Она произвела на меня очень сильное впечатление, хотя я сразу увидел ее слабую сторону. Слабая сторона была в том, что в таком виде, в каком она была, она не имела продолжения. Но она открыла для меня двери в новый и большой мир. Я открыл для себя идею эзотеризма, нашел приемлемую точку зрения для изучения религии и мистицизма, и получил новый импульс для изучения "высших измерений". В 1908 году я был в Константинополе, Смирне, Греции и Египте. В начале 1909 я окончательно переехал из Москвы в Петербург. Я изучал оккультную литературу; ставил все виды психологических экспериментов по методам Йоги и магии, опубликовал несколько книг, среди них "Tertium Organum", и давал публичные лекции по Таро, о Сверхчеловеке, о Йоге, и т.д.
В 1913 и 1914 я был в Египте, на Цейлоне и в Индии, и вернулся в Россию сразу после начала войны. В начале 1915 года я дал, сперва в Петербурге и затем в Москве, несколько публичных лекций о моих путешествиях и моих поисках чудесного.
Весной 1915 года я встретил в Москве странного человека, который вел нечто вроде философской школы. Это был Г.И.Гурджиев. Он и его идеи произвели на меня очень большое впечатление. Очень скоро я понял, что он нашел многое из того, что я искал в Индии. Я понял, что я встретился с совершенно новой системой мышления, превосходящей все, что я знал до тех пор. Эта система давала совершенно новый взгляд на психологию и объясняла то, чего я не мог понять прежде в эзотерических идеях и "школьных принципах". Я провел неделю с Г. в Москве и вернулся в Петербург очень воодушевленным. Осенью 1915 года Г. приехал в Петербург и после этого стал приезжать регулярно, давая лекции в маленьких группах, которые я для него организовывал.
В конце 1916 года я оказался в батальоне гвардейских саперов. Это было странный, но не неприятный опыт. Спустя четыре месяца я был демобилизован из-за плохого зрения. Это было за две недели до революции. У меня не было иллюзий об этой революции и я понял, что дни России сочтены. Я решил ехать за границу, дождаться окончания войны в одной из нейтральных стран, и затем продолжать мою работу в Лондоне, где еще раньше, на обратном пути из Индии, я сделал некоторые приготовления для издания моих книг.
Мой отъезд из России был отложен из-за моей связи с Г.. Г. уехал на Кавказ перед революцией, и некоторое время я не имел от него никаких известий. Я получил от него письмо только в июне, и немедленно выехал на его родину в Закавказье. В следующем месяце Г. пригласил членов московской и петербургской групп на Кавказ. Мы провели конец лета 1917 года в Ессентуках, курортном городе с минеральными водами на Северном Кавказе, и в сентябре переехали в Туапсе, на Черном море. Я поехал в Петербург в последний раз осенью 1917 и покинул его за неделю до свержения временного правительства большевиками. Я приехал назад на Кавказ и после этого оставался там больше двух лет, вначале на побережье Черного моря и позже снова в Ессентуках.
Весь этог первый год я был с Г., но летом 1918 года я начал чувствовать, что перестал понимать его, или его взгляды изменились, и счел необходимым разделить для себя Г. и систему, в которой у меня не было сомнений. Но это не очень помогло, поэтому в конце концов я ушел от Г. и вскоре после этого он уехал из Ессентуков в Тифлис. Я провел очень трудную зиму в Ессентуках. В то время город был в руках большевиков, и везде вокруг нас была гражданская война. В январе 1919 года мы были освобождены белыми. Но было ясно, что это только временное освобождение. Если я хотел продолжать мою работу, было необходимо ехать за границу, как я намеревался в самом начале.
Я провел лето и осень 1919 года в переездах между Екатеринодаром, Ростовом и Новосибирском, и в январе 1920 года уехал из России в Константинополь и оставался там около полутора лет. Константинополь тогда был полон русскими. Я начал там лекции по психологии, о моих путешествиях, и т.д., и летом 1920 года я встретил Г., который переехал туда из Тифлиса. Я попробовал работать с ним снова, но вскоре нашел это невозможным по тем же причинам, что и раньше.
В августе 1921 я уехал из Константинополя в Лондон. Я начал мои лекции в Лондоне и встретил многих людей, интересовавшихся теми же идеями. В феврале 1922 Г., живший тогда в Германии, посетил Лондон. Я был все еще очень заинтересован его работой, но на этот раз я очень твердо решил начать работать отдельно. Г. уехал во Францию. Я многими способами помогал ему организовать работу там, и в 1922 и 1923 годах много раз посещал Париж и Фонтенбло. В конце 1923 я обнаружил, что не могу больше поддерживать связь с Г., потому что полностью перестал понимать его, и я окончательно расстался с ним в январе 1924 года.
После этого я продолжил свою работу в Лондоне. В 1931 году я опубликовал "Новую модель вселенной" на английском. Это была очень долгая работа. Исправление перевода заняло около двух лет. После 1931 года моя работа была главным образом связана с развитием психологической системы, основанной на изучении "само-сознания" и "объективного сознания". Эти термины требуют объяснения. Я готовлю книгу об этой системе и она может быть опубликована через год или два.
Лондон 1935