|
Пространство как форма взаимодействий Итак, рассмотренные выше схемы показывают, что пространство арифмосемиотики не является пустым геометризованным вместилищем. Оно представляет собой обретение трехмерной протяженности динамикой обозначенных триграммами переходов от одного состояния мирового целого к другому, установление неотделимой от времени топологической самоорганизации этого целого, некий способ локальной координации его частей. Важно подчеркнуть, что пространство, образующееся в китайской космологии при разделении Неба и Земли, является формой их взаимодействий. Но это не застывшая форма. Пространство постоянно продолжает разворачиваться из первоисточника и сворачиваться в него, что происходит соответственно в преднебесном и посленебесном периодах космической динамики. Кульминация развертки, с которой начинается обратный процесс, символизируется янским знаком в каждой позиции триграмм (сумма = 111). Эту кульминацию древние китайцы связывали, во-первых, с востоком, где восходит Солнце, несущее живительную энергию, во-вторых, с севером, к которому Солнце находится ближе всего в день летнего солнцестояния — время максимальной солнечной активности, в-третьих, с верхом, с которым, видимо, ассоциировалось не только Небо само по себе, но и верхнее положение какого-то светила, возможно, того же Солнца, находящегося в полдень на пике своего подъема над горизонтом. Пространство между Небом и Землей — это место ветров, которые, по китайским представлениям, ближе Небу, чем Земле, а значит, также связаны с верхом. Поэтому ветер, рождающийся на северо-востоке, будет определять точку предельной пространственной манифестации вещей, о чем говорит Сыма Цянь в описании системы “восьми ветров” в “Трактате о музыкальных звуках и трубках”: Ветер Тяо-фэн гнездится на северо-востоке, в его власти появление всего сущего. Слово тяо означает, что приводится в порядок и устраивается вся масса существ и растений, после чего они появляются [на земле], отсюда и название ветра Тяо-фэн (Сыма Цянь 1986: 101). Приоритет выделенных направлений в пространстве отражен также в устройстве Минтана (букв. “Пресветлый зал”) — ритуального зала для молений Небу и приема правителем подданных с целью оглашения им своих приказов и назначения пожалований. Минтан символически воплощал в себе модель мира древних китайцев (подробнее см.: Henderson 1984: 75—82). Согласно легендам, такой зал сооружался уже во времена Хуан-ди и существовал у правителей Западного Чжоу. В эпоху Хань и несколько позднее неоднократно разрабатывались проекты сооружения Минтана, многие из которых воплощались в жизнь. По сохранившимся сведениям о конкретном устройстве этих и легендарных залов, известно, что в центре Минтана возвышалась специальная платформа, на которой, повернувшись лицом к югу, должен был стоять правитель — “Сын Неба”. Видимо, отголоском данного ритуального аспекта является следующий пассаж из “Шо гуа чжуани”: — 163 —
|