Свой обман она обосновала (Нужен отец моему ребенку. Прагматизм? Да. но оправданный всей моей предыдущей жизнью. Честный, порядочный."] В такой интерпретации ее обман перестал быть обманом. и воспоминания о нем вместе со смутными угрызениями совести она загнала в подсознание, на отторгаемую, "темную" сторону. Неосознанное беспокойство, исходящее от этой части ее модели мира. она начала проецировать на меня. подозревая, что я ее обманываю, хотя реальной основы для это не было. Проецируемые ею на мужчин фантазии о их слабости. никчемности и беспомощности в действительности тоже были попыткой защититься от этих своих качеств, не признаваемых и загнанных на "темную' сторону. Доказывая свое превосходство над мужчинами, Галя лишний раз поддерживала свою самооценку, убеждая себя и других, что уж она-то ни в коем случае не является слабой, никчемной и беспомощной. На какой-то срок в начале нашего общения из-за новизны и остроты ощущений ее подавленная женственность ("мои вожжи уже настолько взяли надо мною верх") ненадолго вырвалась на свободу, но как только цель оказалась достигнута. и она забеременела, снова выплыла на поверхность старая программа о никчемности и бесполезности мужчин. Поскольку человек видит исключительно то. что хочет видеть, я оказался мальчишкой, а не мужчиной, глупым и неспособным чувствовать глубину ее душевных терзаний и невыгодность ее положения. Подсознательно боясь сама оказаться никчемной в случае, если бы я первым ее отверг, она начала лгать самой себе. убеждая себя в моих многочисленных недостатках, в том. что она никогда меня не любила и лишь пользовалась мной для достижения своей цели. Лишь много лет спустя, после долгих лет одиночества и неоднократных попыток продолжить свои игры в письмах. наполненных то оскорблениями, то признаниями в любви. которые она писала мне в Москву, и на которые я не отвечал. Галя признала то. что не желала признавать, когда мы были вместе. "...Вот тебе пишу всегда в одном и том же состоянии - когда в меня вселяется безвыходность-безысходность. В эти минуты я почему-то всегда обращаюсь к тебе. Мне ведь легче становится, как только опускаю конверт в почтовый ящик. Я уже примирилась с тем, что кроме вас с Шуриком для меня никого нет. А был период, когда все мое существо противилось одиночеству. Остались только сны. и мне даже не грустно от этого. Видишь, один год с тобой стоит мне всей оставшейся женской жизни. Хватит? Да. дорогой." — 185 —
|