|
Он замолчал, и все собравшиеся повторили эти слова вслед за ним. Мы стали ждать знака; казалось, что все затаили дыхание от волнения и надежды. Мы ждали долго, наверное, не менее получаса. Никто не смел разговаривать, и все хранили полное безмолвие. Наконец мы услышали «пильхао», то есть сигнал богини: неподалеку, слева от нас, послышался рев осла. Почти немедленно раздался и «тхибао» – крик осла с правой стороны. Лучшего нельзя было и ждать. Такого доброго предзнаменования, – и слева, и справа разом заговорили все, – не приходилось слышать уже многие годы, и оно обещало нам полный успех! Все мы стали поздравлять друг друга и возносить хвалы великой Кали. Мой отец опустился на землю, на то самое место, откуда он обратился к Кали, и просидел там целых семь часов. Мы же в это время завершили последние приготовления к походу, и когда все было готово, вступили на дорогу, ведущую в город Ганешпур. На привале, где мы остановились на ночевку, Бадринатх, который нес с собой заступ, называемый теперь, после освящения, «кхасси», снова услышал «тхибао» и «пильхао». Эти новые благоприятные знаки вселили в нас еще большую надежду и уверенность. На следующее утро мы остановились у первого же ручья и сели на землю, и каждый получил и съел по щепотке гура и сухого гороха. Далее, в течение дня, мы неоднократно видели и слышали добрые знамения Кали, и все еще раз удостоверились, что совсем скоро нас ждет богатая добыча. Все эти обряды и толкования знамений казались мне странными и непонятными, однако то, как глубоко верили в них все остальные, и постоянство, с которым они повторялись, постепенно вселили и в меня веру. Впрочем, должен признаться, к своему стыду, что по мере того, как шло время, и я делался все более опытным, они стали казаться мне довольно глупыми, однако испытание, которое послала мне впоследствии Кали, вернуло мне разум и заставило горько раскаиваться в своих заблуждениях. Через несколько дней мы прибыли в Ганешпур, так и не испытав по дороге ни одного приключения. После того как мы расположились лагерем в манговой роще неподалеку от городских ворот, двое индусов, лучшие из лучших разведчиков-сотха отправились в город, чтобы попытаться заманить каких-нибудь путешественников в наши сети. Они отсутствовали большую часть дня, и когда вернулись, мы набросились на них с расспросами. Один из этих двух индусов был не кто иной, как Бадринатх, о котором я уже говорил. Он был брахманом. Другой индус, по имени Гопал, принадлежал к низшей касте. Вместе с тем они оба в одинаковой мере были весьма незаурядными, умными и хитрыми людьми, обладавшими безупречными манерами и способностью подчинить своему обаянию и уговорам кого угодно. Должен сказать, что почти всех тхагов, и особенно наших разведчиков, вообще отличает особо обходительная, благородная, приветливая и, когда надо, веселая манера обращения с посторонними, в первую очередь с теми, кто был намечен в качестве жертвы. При этом, конечно, следовало соблюдать меру и быть, если того потребуют обстоятельства, грустными, задумчивыми и сострадательными, но всегда, повторяю, всегда искренними, ибо если говорить с кем-то не от чистого сердца, то он рано или поздно почувствует подвох. Именно в этом и состояло искусство нравиться людям, которое так помогало нам в нашем богоугодном промысле. — 72 —
|