|
– Кровожадный дьявол! – отвечал ему старик хриплым, задыхающимся голосом. – Вода из твоих рук – яд для меня. Я скорее выпью кровь своих сыновей, которую ты пролил в моем доме, чем позволю осквернить себя. – Отличная мысль! – хищно обрадовался Хан. – Клянусь благословенным пророком, сейчас ты ее попробуешь! Эй, ты, Саманд Хан! Вот чашка – набери-ка в нее крови, и пусть пьет на здоровье! – Стой! – крикнул я Гафар Хану. – Неужели ты способен на такую жестокость?! – Не вмешивайся! – рявкнул Хан, ощерив зубы, словно разъяренный тигр. – Послушай, Амир Али, мы ведь с тобой друзья, так? Давай же лучше останемся друзьями, ибо мы обязательно поссоримся, если ты не угомонишься. К тому же ты ведь слышал – он сам сказал, что будет пить кровь. Саманд Хан вежливым жестом подал старику чашу, до самых краев наполненную алой теплой кровью. – Пей! – сказал он нарочито умильным голосом. – Вообрази, что это вода священного Ганга, а потом поведай нам все свои тайны. Гафар Хан весело захохотал: – Клянусь Аллахом, Саманд Хан! Ты умеешь красиво сказать. Право, тебе бы стихи писать! Старик с омерзением отвернулся от своих мучителей; его стошнило на пол. – Бесполезно! Хватит терять время! – приказал Гафар Хан. – Распахни-ка ему пасть пошире своим кинжалом и влей все до капли. Невозможно поверить, но именно так эти мерзавцы и сделали. Они не только влили кровь в рот старика, но и, пытаясь разжать его зубы кинжалом, распороли ему губы и щеки. – Так ты скажешь, скотина, где твои деньги? – потребовал Гафар Хан. – Чего ты упираешься? Один удар моего меча, и ты отправишься в ад, где и без тебя хватает упрямых дураков! – Бей! – простонал окровавленный старик. – Заруби меня скорее! – Ну, где твое золото, деньги? Говори! – закричал Хан, в исступлении затопав ногами. – Я сразу сказал тебе, что у меня нет никакого золота. Мы отдали тебе все, что у нас было, но тебе этого оказалось мало. Ты убил моих сыновей и жену, обесчестил моих дочерей. Убей теперь меня, будь милосерден! – Послушайте его! Да он смеется над нами! Принесите-ка сюда зажженный факел и масло, и мы посмотрим, захочет ли он и дальше испытывать наше терпение, – распорядился Хан. — 176 —
|