|
Вначале у меня была эйфория, но она закончилась, когда я осознал, что мои переживания – блаженство, безмолвие и так далее – были лишь временными интерлюдиями в унылом нескончаемом спектакле, в котором мой ум ходит и ходит кругами. Был в этом и плюс – выйдя на связь с Бхагаваном, я избавился от своей депрессии и даже устранил ее причину. Я больше не испытывал разочарования от того, что сам не мог понять свой духовный голод, но в то же самое время интеллектуальное знание о Самости и о том, как ее осознать, не изменило меня навсегда. Я знал, что я – не тело и не ум. Я знал, что могу временно входить в состояние блаженства, когда погружаюсь в сердечный центр, и знал, что могу ощутить сияющий покой, сосредоточивая внимание на глазах Бхагавана, но эти состояния были лишь временными. Хотя они и были приятными, они не укоренили меня навсегда в моей истинной сущности, не привели меня туда, где я мог бы с уверенностью сказать: «Да, это именно то, что я искал всю свою жизнь. Это окончательная цель, к которой я так долго шел». И все же я не сбросил со счетов эти переживания как бесполезные. Я знал, что это – приятная подготовка к чему-то еще, но это «что-то» пока не пришло ко мне. В то время я еще не знал одной важной вещи: по причине сильного отождествления с телом само тело должно как минимум один раз, но лучше многократно, оказаться в присутствии настоящего Учителя. Но я знал, интуитивно и без сомнений, что должен увидеть этого необыкновенного человека, живущего в маленьком индийском городке Тируваннамалае. Я все больше и больше концентрировался на Бхагаване. Иногда я чуть ли не боролся с ним, умоляя помочь мне приехать к нему и увидеться с ним. Я знаю, что такие утверждения звучат абсурдно, но пришел момент, когда я мог с полной уверенностью сказать: «Я победил». Однажды я взглянул на фотографию Бхагавана и со спокойной непоколебимой уверенностью понял, что когда-нибудь приеду в Индию и застану Бхагавана живым. Я уже никогда не узнаю, что в этой садхане было порождением моего собственного воображения, а что – реальным утешительным присутствием Бхагавана. Каждый садхака проецирует на мудреца человеческий образ, и каждый садхака представляет мудреца человеком, который ходит, разговаривает, ест и изъявляет свою волю. Это точка зрения садхаки, и она ошибочна, потому что истинный Учитель не делает ничего. Истинный Учитель, как я узнал позже, никогда не дает садхаке ничего, за что можно было бы схватиться или чем можно было бы завладеть. Он как воздух или солнечный свет – нечто, что невозможно ухватить, чем нельзя завладеть, чему нельзя придать форму. Но в то же самое время мы не можем отрицать, что воздух и свет существуют, поскольку мы погружены в них и они поддерживают нашу жизнь, верим мы в них или нет. Оглядываясь назад, я понимаю, что взывал к имени и форме существа, которое олицетворяло для меня высшее – бесконечную Самость, пребывающую в Сердце всех живых существ. Я не думаю, что телесная форма Бхагавана, на которой я сосредоточивал внимание, дала мне ответ – это Самость, пребывающая в Сердце всех живых существ, каким-то образом вняла моей мольбе, почувствовала мою искренность и мою мучительную духовную жажду. Она сделала так, что я оказался у стоп Бхагавана, поскольку знала, что в его святом присутствии я смогу осознать, кем на самом деле был и являюсь. — 224 —
|