|
Один из них сказал: «Я прооперировал много людей, но никогда не испытывал ничего подобного. В этой комнате такой покой, которого я никогда и нигде больше не ощущал. Я не могу описать происходившего – могу лишь сказать, что это не похоже ни на что, что я испытывал раньше». Думаю, этот врач говорил за всех нас. Бхагаван, оставаясь спокойным и бесстрастным и пребывая в своем естественном состоянии безмолвия, даровал всем нам чудесное благословение, пока его плоть резали хирурги. Это было невероятное проявление Силы и Милости, заставившее меня плакать. После такой операции можно было бы ожидать, что Бхагаван будет молча отдыхать, однако он проявлял полное безразличие к своему телу и к предписаниям врачей. Отменив решения врачей и руководства ашрама, он объявил, что хочет дать даршан всем преданным, которые ждали снаружи и беспокоились за него. Когда люди вереницей проходили мимо него, Бхагаван спрашивал об их здоровье и благополучии, но отказывался говорить о своем собственном физическом состоянии. Если люди спрашивали его об операции и состоянии его здоровья, он улыбался, но ничего не отвечал». В. Ганешан: Спустя несколько лет после смерти Бхагавана я пришел в ашрам. После долгого пути, подойдя к воротам ашрама, я неожиданно увидел Натешу Айера, сидящего снаружи на ступенях храма Дакшинамурти. Зная, что в это время суток он должен работать на кухне, я сразу же спросил, что он здесь делает. Он ответил: «Я сижу здесь уже несколько дней, потому что администрация ашрама попросила меня уйти. Мне больше некуда идти. Это ашрам моего Садгуру. Куда я пойду? Я решил сидеть здесь, потому что это самое близкое место к ашраму». Он рассказал мне это без малейшего негодования или обиды. Мне показалось, что он будет вполне доволен провести остаток своей жизни, сидя у ворот ашрама. Однако я, в отличие от него, вовсе не чувствовал умиротворения. Возмущенный тем, что с ним так обращаются, я пошел прямиком к своему отцу – управляющему ашрама – и вступил с ним в прямую конфронтацию, заявив, что такого хорошего преданного нельзя выгонять на улицу после стольких лет служения. Мой отец отказался отступить от своего решения и принять его обратно. Меня очень взволновал этот случай, и я пошел к Муруганару, в то время жившему в маленьком домике за пределами ашрама. Со слезами на глазах я рассказал ему, что произошло, и добавил, что меня страшно возмущает и огорчает изгнание Натеши Айера. Муруганар озорно улыбнулся и спросил: «Почему ты рассказываешь мне об этой проблеме?» — 156 —
|