|
Как уже упоминалось, на второй день часть пути нам пришлось пройти по старой дороге из Тибета на юг, в Катманду, и мы вовсю наслаждались видом ступ, статуй Будд и образцов сланцевого барельефа вдоль дороги. Однако, как только мы отклонились на восток, пейзажи стали опять неприглядными, и первые дни были в основном отмечены остановками в индуистских домах, в которые нельзя заходить, и большим недостатком интересного. Мы просто отмеряли ногами километры и нагуливали аппетит в отношении того, с чем предстояло нам встретиться. В Гири, деревне, расположенной в широкой, прекрасной долине, швейцарцы скрещивают местные породы коров с европейскими и поставляют в Катманду лучший в Непале сыр. Там есть даже взлётно-посадочная площадка, на которую могут приземляться небольшие самолеты. Мы пожили там в швейцарском стиле, недёшево, но цивилизованно, насладившись их отличным хлебом после аскетического броска через местность, где нечего было есть и пить. На следующем подъёме ощущение местности заметно изменилось. Теперь мы находились в районе древнего буддизма, и начали происходить разные события, которые волновали нас. Всё казалось каким-то очень выразительным, и мы чувствовали облегчение, открытость и радость. Прямо за поселением, когда нам ещё видна была долина позади, на узком уступе вдруг появился мчащийся вниз взрослый буйвол; он хотел занять всю дорогу. Я прижал Ханну к скале, прикрыв собой, и быстро вытащил из ножен свой непальский офицерский кинжал, удивительный полуметровый рубящий инструмент. Храпя, животное пронеслось мимо; по-видимому, буйвол целился в нас рогами, но промахнулся. Он был неуправляем, но, к счастью, мне не пришлось его убивать. Это происшествие обострило нашу восприимчивость для созерцания поразительных пейзажей, где леса из симметричных сосен сменили унылое однообразие бурой потрескавшейся земли предыдущих дней. Ближе к полудню, когда мы поднимались на перевал, я вдруг увидел впереди лучезарно-прозрачное, четырёхрукое явление -человекоподобную форму энергии и света цвета лунного камня, зависшую над дорогой. Я не мог в это поверить, протёр глаза и посмотрел снова, но она всё так же парила в воздухе, - как показалось, на протяжении нескольких часов, пока мы устало шли. Сегодня я сравнил бы её с голограммой, - в то время они не были известны, - только она была ещё более ясной, лучезарной и неописуемо прекрасной. Это был основной аспект Любящих Глаз ("Авало-китешвара" на санскрите и "Ченрезиг" по-тибетски), объединённого сочувствия всех Будд. Я впервые в этой жизни видел Будду, находясь при этом в здравом уме, и - так долго; но, вместо того чтобы полностью открыться ему в невыразимом счастье, я не знал, что думать о подобном "присутствии". Несколько раз я описал то, что видел, Ханне, и мы решили считать это знаком того, что вступаем в буддийскую область. — 58 —
|