|
Думая таким образом, он ждал возмездия, которое, он был уверен, придет. Он был готов ко всему. СПАСЕНИЕ Когда император Картавирья, погруженный в свои мысли, подходил к городским воротам, он услышал зов, похожий на рев льва: «Эй, родственник кшатрия, стой!» Император мгновенно обернулся. Перед собой он увидел странного мужчину, выглядевшего как кшатрии в образе брамина! Вокруг его талии была кора деревьев, на его голове шнурок, собирающий волосы, линии вибхути на лбу и святая нить через плечо. В своих руках он держал лук и стрелы. На одном плече покоилось копье, и топор — на другом. Его ноздри дрожали, и сверкающие глаза пылали гневом. Он выглядел, как только что взорвавшийся вулкан. Глядя на это воплощение гнева, даже Картавирьяарджуна почувствовал, как по спине побежали мурашки, и затрепетал. До того как император смог что-нибудь сказать, человек заревел снова: «Эй, ты зовешься кшатрием, я — Рама, сын Джамадагни и друг Джваладагни. Я лишь бедный брамин, и я пришел один. Здесь мой топор, и здесь мой лук. Ты собираешься отпустить нашу корову или хочешь потерять свою жизнь? Выбор за тобой». Император оставался безмолвным, когда услышал эти слова. Этот человек перед ним выглядел подобно слиянию «идам кшатрам, идам брахмьям» (сила кшатрия, энергия брамина). Он был как большой лесной пожар, из каждой поры его кожи сила вырывалась подобно языкам пламени. «Кто бы он ни был, неважно, — думал он. — Я кшатрий и должен сражаться с тем, кто приходит и оскорбляет меня. Долг кшатрия заставляет принять этот вызов». Немедленно взбешенный император направил свою армию, состоящую из четырех родов войск, против Парашурамы. Подобно армии мотыльков, слетающихся на горящий огонь, они атаковали его, но это продолжалось недолго, вскоре все они пали, будто превратившись в пепел. Картавирья был поражен. «Кто же это такой? — удивился он. — Когда он вытащил стрелы? Когда он наложил стрелу на лук? Когда он прицелился? Все произошло так быстро, как он мог сразить столь многих легко, будто играючи? Даже Индра не равен этому Раме. Нет сомнения, он равен мне. Сейчас я понимаю, что даже смертный приговор — это небольшое наказание за грех, который я совершил. В противном случае, как могло это произойти? Являюсь ли я в самом деле бесспорным императором Саптадвипы? Неужели это я тот опытный правитель, который появлялся с обнаженным мечом перед любым жителем империи, стоило тому только подумать о совершении зла, и наказывал его? Как мог я, худший, чем грабитель, отнять у бедного брамина его корову? Этому нет иного наказания, кроме смерти. — 101 —
|