Книга жизни и практики умирания

ПРАКТИКИ ДЛЯ УМИРАНИЯ

Есть три главных практики для умирания:

• Лучше всего находиться в покое природы ума или призывать сердце – сущность нашей практики;
• Следующей идет практика пхова, перенос сознания;
• И наконец, можно полагаться на силу молитвы, преданность, вдохновение и благословение просветленных существ.

Высшие из практикующих Дзогчен, как я уже говорил, полностью постигли природу ума в течение своей жизни. Поэтому, когда они умирают, им нужно только продолжать находиться в покое этого состояния Ригпы, в то время, как они совершают переход через смерть. Им не нужно переносить свое сознание в любой мир будд или просветленный мир, поскольку они уже осуществили ум мудрости будды в самих себе. Смерть для них – это момент высшего освобождения, момент, венчающий их осознание и свершение их практики. В Тибетской Книге Мертвых есть только несколько слов напоминания для такого практика: "О Господин! Вот возникает Основная Светоносность. Узнай ее и покойся в практике".

О тех, кто полностью свершил практику Дзогчен, сказано, что они умирают "подобно новорожденному", без каких-либо тревог и забот по поводу смерти. Им не нужно беспокоиться, когда или где они умрут, и им не нужно учений, указаний или напоминаний.

"Лучшие практикующие среднего уровня" умирают "подобно нищим на улице". Никто не замечает их и ничто их не беспокоит. Благодаря стабильности их практики, на них не оказывает абсолютно никакого влияния то, что их окружает. Они так же легко могут умереть в суете больницы или дома посреди ссорящейся и пристающей к ним семьи.

Я никогда не забуду старого йога, которого знал в Тибете. Он был похож на старого волынщика из сказки, и дети следовали за ним повсюду. Куда бы он ни шел, он пел и декламировал, а за ним ходили целые толпы, и он велел им всем заниматься практикой и произносить "ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ", мантру Будды Сострадания. У него было большое молитвенное колесо; а когда кто-нибудь давал ему что-то, он пришивал это к своей одежде, так что наконец сам стал походить на молитвенное колесо, когда вращался. Я помню также, что у него был пес, повсюду следовавший за ним. Он обращался с этим псом, как с человеком, ел с ним одно и то же из одной миски, спал рядом с ним, считал его своим лучшим другом и даже постоянно разговаривал с ним.

Немногие принимали его всерьез, а некоторые называли "сумасшедшим йогом", но многие Ламы высоко отзывались о нем и говорили, что мы не должны смотреть на него свысока. Мой дед и вся моя семья всегда обращались с ним с уважением, приглашали его в зал-святилище и предлагали чай и хлеб. В Тибете было в обычае никогда не посещать чей-то дом с пустыми руками, и однажды, когда он пил чай, он вдруг остановился и сказал: "О! Простите меня, я чуть не забыл... вот мой подарок вам!" И он взял тот самый хлеб и белый шарф, который только что преподнес ему мой дед, и вернул их ему, так, будто это и был подарок.