Трудный переходный возраст

Испытывая невероятное смущение, она все же призналась в том, что недавно обнаружила среди личных вещей Максима фотографии порнографического содержания. Мать восприняла это событие как настоящую катастрофу. Она абсолютно не ожидала ничего подобного от своего «домашнего» мальчика, внутренне сразу же отстранилась от сына и призналась психологу в том, что даже начала опасаться своего ребенка. В том, что сын страдает каким‑то психическим заболеванием, она даже не сомневалась.

В процессе консультации выяснилось, что женщина абсолютно не представляет себе особенностей формирования мужской сексуальности, более того, все, что так или иначе связано с физиологической стороной взаимоотношения полов, для нее – закрытая тема, настоящее табу. Причины такого восприятия данного вопроса, как обычно, крылись в собственном детстве женщины.

Она не сразу решилась рассказать о том, что лет в 12–13, когда она занималась мастурбацией, ее случайно застал отец, который в этот день должен был находиться на работе, но заболел и поэтому остался дома. Он испугался еще больше, чем дочь, и опрометью выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. Ни дочери, ни жене он ничего не сказал, но взаимоотношения между Мариной и отцом после этого случая сильно изменились. Отец стал испытывать по отношению к ней немотивированное раздражение, начал контролировать все ее телефонные разговоры, а когда однажды она зашла после школы к подруге и вернулась домой на два часа позже обычного времени, ударил ее и оскорбил. Девочке больше всего хотелось поговорить об этом с матерью, но та грубо прервала ее сразу же, как только поняла, какую тему дочь собирается с ней обсуждать. Это не было следствием безразличия к проблемам ребенка, она очень любила свою дочь. Однако суровое воспитание и подсознательный страх говорить о сексе заставили ее оттолкнуть девочку в тот момент, когда она больше всего нуждалась в поддержке.

На какое‑то время Марина полностью ушла в себя, потеряла интерес к общению со сверстниками. Родители, видя, что дочь «исправилась», окружили ее повышенной заботой и вниманием. Ее не загружали никакой домашней работой и всячески поощряли ее желание учиться. Со временем психологическая травма несколько забылась, но навсегда оставила след на личности девушки.

Марина Петровна рассказала, что никогда в школе и далее в институте у нее не было отношений с молодыми людьми, она, с одной стороны, хотела создать семью, иметь детей, а с другой – всеми способами избегала общения с представителями противоположного пола. Женщина жила с родителями, работала, осознавала, что что‑то в ее жизни происходит не совсем так, как хотелось бы, но не знала, как изменить сложившуюся ситуацию. Так продолжалось вплоть до тридцати с лишним лет, когда один из ее коллег, молодой женатый мужчина, проявил к ней симпатию. Марина понимала, что свою семью ради нее он не разрушит, да и не претендовала на это. Состарившиеся к тому времени родители очень хотели внука, и Марина родила ребенка – для них и для себя.