|
– Любил? – прищурился любопытный Федор. – И как любил: чем его крепче огорошишь, тем ласковее». Но Гриша все-таки убежден, что Чапаев – герой. Фурманов старается быть последовательнее: он не предъявляет доказательств героизма и в согласии с этим утверждает, что Чапаев даже и не герой. У Фурманова читатель не увидит Чапаева, летящего с занесенной шашкой на черные колонны врагов, не увидит воодушевленного отвагой лица. Только один раз на все 300 страниц книги Фурманов изображает Чапаева в бою – это Сломихинский бой. «Позади цепей носился Чапаев, кратко, быстро и властно отдавал приказания, ловил ответы». Но и в описаниях этого боя вы не столько видите боевого вождя, сколько хорошего военного распорядителя. Еще в одном месте, в картине Пилюгинского боя, Фурманов глухо упоминает: «Здесь я встретился с Чапаевым – он объезжал части. В той атаке, что была перед овином, он участвовал лично и оттуда же вошел в село». И это все, а между тем Пилюгинскому бою было посвящено восемь страниц, только Чапаева в них нет. Непосредственное участие Чапаева в бою под Уфой изображается так: «Находясь при переправе, Чапаев каждые десять минут сносился телефоном то с Сизовым, то с командирами полков. Связь организована была на славу… Он нити движения ежеминутно держал в своих руках, и короткие советы его по телефону, распоряжения его, что посылал с гонцами, – все это показывало, как он отчетливо представлял себе обстановку в каждый отдельный момент». В этом описании Чапаев выступает меньше всего как легендарный герой. Это добросовестный, внимательный, способный командир, не больше. Здесь приведены только те строки, в которых описывается непосредственное участие Чапаева в бою, конечно, в качестве командира. Но других строчек, сверх приведенных, в книге и нет. Эта явная сдержанность в изображении Чапаева-героя в то же время ни в какой мере не похожа на намерение умалить военные успехи Чапаева. Фурманов добросовестно отмечает эти успехи: «Чапаевская дивизия шла быстро вперед, так быстро, что другие части, отставая по важным и неважным причинам, своею медлительностью разрушали общий, единый план комбинированного наступления». «Чапаевская дивизия не знала поражений, и в этом немалая заслуга самого Чапаева». Не скрывая от читателя действительных военных успехов Чапаева, Фурманов избегает показывать его на боевом поле. Посвятив Чапаеву большую книгу, подробно описывая его характер, привычки, мысли, встречи и столкновения с людьми, выступления и речи, словечки и странности, Фурманов всегда делается лаконичным или молчаливым, когда дело касается участия Чапаева в сражении. Иногда эта тенденция решительно противоречит теме. Самое неудачное, композиционно скомканное место книги относится к самому важному стратегическому моменту на колчаковском фронте – моменту перелома под Бузулуком. — 78 —
|