|
В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, Анна Ахматова научилась говорить по‑французски. Это превосходный (и типичный) пример копирования навыков, когда существует тайное соперничество детей за любовь и признание окружающих. Но это и одновременно – отличный результат действия окружения. А Софья Ковалевская благодаря старшей сестре приобщилась к чтению не по возрасту серьезных книг. Примеров «цепной реакции», возникающей за пределами действий взрослых, более чем достаточно. И если так, то почему бы не стимулировать избирательное общение своих детей с талантливыми, одаренными детьми? Подбор достойного окружения – вот задача для ответственных родителей. Если проанализировать, к примеру, с кем общалась в детстве и юности Леся Украинка, то станет понятно, что по‑другому ее интересы попросту не могли бы сформироваться. Однако чаще всего и сам родитель занят решением своих собственных насущных задач. Но даже тогда он может и должен посильно влиять на выбор для непоседливых отпрысков наиболее качественного окружения. Яркую, бескомпромиссную оценку роли окружения дает австрийский писатель Стефан Цвейг. Его отец, состоятельный текстильщик, решив дать сыну классическое образование, отправил его в гимназию. Но за кажущейся обыденностью обнаружилось довольно‑таки неординарное окружение. «В том, что после начальной школы меня отправили в гимназию, не было ничего удивительного. Каждая состоятельная семья, хотя бы из соображений престижа, настойчиво стремилась к тому, чтобы дать сыновьям «образование»: их заставляли учить французский и английский, знакомили с музыкой, для них приглашали сначала гувернанток, а затем домашних учителей», – вспоминал писатель через много лет. В то же время отмечал: «…педантичная заданность и черствый схематизм делали наши уроки неживыми – бездушная обучающая машина никогда не настраивалась на личность…» Однако важно, что подростковый мир не отвергал полностью знаний, но действовал избирательно: блокировал навязываемые модели и напряженно, неустанно искал свои собственные. Писатель вспоминает, что «под обложками латинских грамматик лежали стихи Рильке», под партой взахлеб читали Ницше и Стриндберга, а из‑за походов на премьеры Рихарда Штрауса и Герхарда Гауптмана «две трети учеников заболевали». Здесь потребности знаний рождались из индивидуально‑коллективных исканий: «Нами, словно лихорадка, овладела страсть все знать, докопаться до всего, что происходит в искусстве и науке». Тут ковка личности происходит на фоне коллективного протеста, но для его возникновения необходимо было, как минимум, появление в одном месте нескольких развитых детей. Естественно, что опыт родителей в данном случае содержит элемент случайности – ведь мог же Стефан Цвейг и не попасть в столь пытливое сообщество. С другой стороны, у родителей есть возможность управлять созданием окружения для своих детей, заведомо имея четкую оценку тех или иных воспитательных конклавов или, тем более, влияя на их формирование. — 55 —
|