Разговоры с дочерью. Пособие для неравнодушных отцов

«Один из спорящих дурак, другой – подлец». – Вторил ему император Франции Наполеон Бонапарт.

Прошу прощения за свой несколько менторский (нравоучительный) тон, однако, не могу не заметить здесь, что, на мой взгляд, самое отвратительное – это именно навязывать другим свое мнение. Со стороны такой человек выглядит непрезентабельно: опять затеял битву с дураками, но бьется он сам с собой.

Но не могу не сказать словами философа Ларошфуко о разумной настойчивости.

«На свете мало недостижимых вещей. Будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели». Это не повредит ни девочкам, ни мальчикам.

1.3.8. О мщении

Давай исходить из того, что вещи, возникающие по ошибке, столь же реальны, как и вещи, возникающие по праву и закономерно. Скажи, часто ли я тебя обижаю?

– Ты, нет. Но другие, иногда делают такое, что просто нельзя не обидеться.

– ?!

– Папа, мне часто хочется ответить им тем же!

– Но согласишься ли ты со мной, что мстить – это жестоко. Другой человек, может быть, давно забыл то, что было, а тут ты ему – раз и по лбу тефлоновой сковородой.

– Жестоко. Но мне ведь тоже сделали больно…

– Дорогая моя, искоренить жестокость жестокостью нельзя.

А способность обижаться – признак малодушия. Люди с широкой душой не находят повода для этого

О мщении есть прекрасные строки у писателя Милана Кундеры в романе «Шутка». Приведу для тебя их.

«С затянувшейся отсрочкой мщение превращается в нечто мнимое, почти в личную религию, в миф, отторгаемый с каждым днем все больше от действующих лиц, которые в мире мщения остаются прежними, хотя на самом деле (лестница в постоянном движении) они уже давно другие: сейчас другой Ян стоит перед другим Земанеком, и удар, который я задолжал ему, нельзя ни воскресить, ни возродить, он окончательно потерян, и стукни я его нынче, спустя годы, мой удар был бы совершенно непонятен, а поскольку непонятен, приобрел бы затем и совершенно иные, чужие, не продуманные мною значения, он стал бы чем-то другим, чем был в моем замысле, он мог бы обратиться в совсем иную сторону, и я бессилен был бы направить, а тем паче оправдать его».

Если сподобиться и отмстить широко (но, оставив жизнь саму), ожидая, что объект для мести изведется от забот, не исключено, что, в противовес он ощутит в себе нежданную беззаботность. Намерения, даже выполненные – ограничить, ущемить, принудить не достигают цели вполне (чтобы достигли – надобно быть гением мщения), ибо на силу всегда находится сила, именно тогда он откроет для себя истинную свободу. Не понаслышке познает, что человеку нечего терять, ибо место его повсюду, повсюду там, где ходил бог, а это означает – повсюду среди людей.